— Потом! — воскликнула королева, соскользнув на песок со спины верблюда. — Все потом! Сейчас ты должен отрыть проход! Ты должен войти в Махтанбад!

— Открыть проход? — бормотал падишах. — Но я не знаю как.

Черная Королева, схватив за повод верблюда с все еще сидевшим на нем Камилем, с трудом передвигая ноги в песке, прижимая одной рукой к груди ребенка, заспешила к городу, угадывавшемуся за деревьями. Спины беглецов обжигало зловонное дыхание ифрита, следовавшего за ними по пятам.

Что они будут делать, если Камиль не сумеет открыть проход — женщина старалась не думать.

***

Жрец, бодрствовавший всю ночь, едва дождался рассвета.

— Девы, которым дарована магия! — взывал к наследницам пери, которые так же, как и он, бдели у стен храма. — Наш повелитель уже близко! Пора открыть перед ним проход и признать его своим властителем! Соберите воедино все силы и разрушьте стену джунглей!

Жительницы Махтанбада шептали заклинания. Призывали на помощь праматерей и данную ими силу. Но ни единый листик не слетел с ветвей деревьев. Не шевельнулась ни одна ветвь.

— Мы не можем, жрец, — понурились отступницы. — Нам не дано преодолеть магию старшей из сестер пери и защиту камня с печатью Давида.

— Вы — негодное отребье! — взвыл огнепоклонник. — Только и способны, что бороться с нашествием грызунов в лабазах! Я не удивлюсь, если ифрит сожрет вас! Потому как возлечь на ложе любви с духом огня — вы не достойны! — и со страхом обернулся в сторону, откуда ждал появления ифрита. Думая лишь о том, как станет оправдываться, дабы не быть сожранным самому.

***

Верблюд остановился в нескольких метрах от деревьев.

Как ни старалась королева, как ни тянула за повод, животное не двигалось с места.

Женщина усмехнулась. Вынула из волос острую шпильку. Она уже поняла, как поспособствовать дальнейшему продвижению верблюда. Не раздумывая, обошла и вонзила шпильку в круп животного, тут же рванувшегося с места.

Едва между Камилем и Махтанбадом исчезла преграда в виде Черной Королевы, как тотчас расступилась стена джунглей.

Женщина только и успела схватиться рукой за край развивающегося геллаба.

Верблюд влетел в город, неся на спине Камиля и волоча по песку Черную Королеву, думающую только о том, как не уронить младенца и не выпустить из руки край одежды.

Навстречу прибывшим уже бежали Тиана и Раджаб.

Огнепоклонники во главе со своим жрецом укрылись за стенами храма.

Советник падишаха, перехватив повод боевого верблюда, остановил его в нескольких десятках метров от входа во дворец.

— Ты все-таки успел! — Раджаб радостно заглядывал в лицо друга, безучастно сидевшего в седле и не спешившего спешиться и обнять жену.

— Успел? — пробормотал Камиль. — Куда и для чего?

На лицах вышедших встретить падишаха промелькнула растерянность.

— Падишах заплатил своей памятью за возвращение вовремя, — чернокожая женщина, только сейчас выпустившая из руки край геллаба и поднявшаяся с земли, стояла перед советником. — Но я думаю, что это обратимо.

— Конечно, обратимо! — Тиана протягивала руки к мужу. — Войдем во дворец, мой повелитель, и я омою твои усталые ноги. Сотру с лица следы пыли и велю подать лучшие кушанья. Расскажу о том, как сильно тебя люблю.

Никто не заметил, как потемнело.

Как за стеной джунглей взмыли ввысь песчаные барханы, словно преграждающие путь кому-то.

Как стало багровым небо, будто его охватило безумное пламя.

Но каждый услышал вой ифрита:

— Пойдите прочь, духи пустыни! Безумный падишах нарушил запрет пери! В предел Махтанбада вошла женщина, не рожденная в городе! И тем самым открыла для меня возможность пробраться к сердцу!

Только сейчас Раджаб увидел, что не сомкнулась стена джунглей.

Что проход в Махтанбад все еще открыт.

Но ифрит не спешил воспользоваться возможностью.

Словно хотел вдоволь насладиться страхом и недоумением тех, кто все еще стоял перед входом во дворец.

Дикий рев и хохот чудовища сотрясал стены домов и вздымал клубы пыли на дорогах.

Первым опомнился жрец-огнепоклонник, обратившийся к своим последователям:

— Выйдем на улицы города! Пленим падишаха и тех, кто остался ему верен! Ифрит зачтет наши старания, когда станет раздавать награды! — и бросился прочь из храма. За ним бежали мужчины и женщины, чьи глаза горели безумным огнем.