Мне стало стыдно, жар разлился по телу.

— Простите… Я и правда думала, что делаю как лучше.

— Знаю. Ты поступила храбро. Я бы вот не решилась, наверное.

— Я понимала, что вы сделаете всё, чтобы защитить меня. Ульф бы даже войной против саблезубов и свиней пошёл… А я больше всего войны боюсь, тем более когда тьма столько жизней унесла.

Мы молчали некоторое время, потом Жилль заговорила снова.

— Измучались они, истосковались. А когда вороны вернулись, и весть о тебе принесли, тотчас устремились к Вратам. За главного оставили Матти и старших. И вот как уехали, пришли к нам чудеса. Грибной год был, ягодный. Дикие яблони ломились от плодов, зверьё прямо под стенами бегало. Магия будто пела, и никакой тьмы не стало. А росток, что взошёл крохотным белым стебельком, повадился мерцать в пустой башне. Словно он сам был надеждой, и мы верили, что вы вернётесь. Не знали только, что с приплодом, — широко и счастливо улыбнулась она.

— Молодцы они, вожаки наши! — сказала повитуха. — И ты умница, Нуала. Дивлюсь, как малышек выносила одна, без поддержки, да в пути к тому же!

— Сама удивляюсь, — отозвалась я. — Мне и правда до самого восьмого месяца всё удавалось. Правда, и скрывать многое приходилось…

Женщины тотчас пожелали узнать подробности, и я охотно рассказала и Ракхе и всех наших приключениях. А потом пришли Ульф и Йан, и помогли мне отнести дочек в башню, где мы устроили их на мягком ложе в уголке. И сразу я увидела на окне знакомый горшок, в котором взошло маленькое белое деревце. Ствол его был прямым, а веточки на концах завивались в спирали, и магия светилась голубым, окутывала комнату призрачным облаком.

— Дом родной, — прошептала я, погладив деревце. — Какое же здесь всё прекрасное… Такое тёплое, светлое, знакомое! И вы… Любимые мои.

Йан и Ульф подошли, встали по бокам. Младший прижался губами к моему виску, старший положил тёплую ладонь на затылок.

— Простите, что сбежала, не рассудив, как лучше будет для всех, — прошептала я. — Тогда, сгорая от чувства вины, я думала, что принимаю правильное решение. Кто же знал, что нет тьмы, одно лишь волшебное сияние счастья?

— Ты дома, и теперь никуда от нас не денешься, — сказал Ульф.

— Пожалуйста, берёзка, больше никогда не оставляй Драгнур без сердца, — сказал Йан.

— Делись страхом со мной, с Йаном, — кивнул Ульф. — Мы поможем. Даже из безнадёжных ситуаций есть выход.

— Я теперь уже понимаю, что могла бы пожить в деревне, — отозвалась я, гладя их руки. — Подальше от глав кланов… Чтобы глаза не мозолить.

— Нет, — нахмурился Ульф. — Мы бы никогда так не поступили. И они уже поняли, как ошибались на твой счёт. Пусть только попробуют ещё в Драгнур свои сомнения принести! Зальмит словно пробудился, магия звенит. Гацерос-то застыл, и неоткуда теперь взяться тьме и хворям. А саблезубы и свиньи со своей тёмной магией уже поплатились за лживые наветы.

— Было землетрясение, — ответил старший. — И затронуло оно именно их земли. Уж не знаю, как так получилось, но больше никто не пострадал.

— Поэтому ты не должна ни секунды переживать, Нуала, — улыбнулся младший, и губы его на мгновение накрыли мои. — Впереди у нас — тепло и свет. Пусть всё меняется, и не сразу получиться привыкнуть к переменам, но вместе мы справимся. И, кстати, мы тут кое-что для тебя приготовили. Думали, вот ступишь на родной порог…

Ульф тотчас отошёл к комоду, порылся в ящике и вытащил красивый расшитый мешочек.

— Это Яника украшала. А это мы сделали вместе с Йаном.

Обережный амулет! Совсем такой, какой был у меня вечность назад! Золотая длинногривая лошадка с ясными камушками синих глаз…

— Спасибо… — хрипло выговорила я, прижимая к сердцу милого зверя. — Вы… Словно из снов… Будто солнце…

Говорить было сложно, слова не шли на ум. Я надела цепочку на шею, сжала амулет. Повернулась к ним… Мужчины шагнули обнять, и мы прижались, затихли, и долго так стояли, слушая стук сердец друг друга.

А потом была восхитительная, мирная ночь в уютном маленьком мире. Я никак не могла поверить, что всё взаправду. Мужчины успокаивающе обнимали меня, шептали, что страшное позади, а я плакала, и слёзы исцеляли раны сердца, которые простыми зельями не залечишь. Совсем скоро я уснула, думая о том, как будет хорошо встать завтра с утра пораньше, снова переобниматься со всеми, расцеловать родных, потрепать по загривкам волков… А как только обвыкнутся Лива и Дина, провести обряд светлого огня, что встречал всякую новую жизнь на Зальмите. И, представляя, что мы с Ульфом и Йаном сможем сполна насладиться и насытиться друг другом, я улыбалась сквозь слёзы, внимая трепещущей боли желания.

Что есть любовь без страсти? Что есть страсть без нежности? Как нежность представить без заботы, а заботу отделить от теплоты? Да и теплоты без холода не бывает, и нехорошо, когда холод не запелёнат уютом… И всё вместе это было мной, и ими, и всеми нами: волками, тиграми, лисами да чайками, воинами и ремесленниками, магами и простыми людьми.

В эту дивную ночь мне приснился Ракх, что ехал невиданными долинами на своём стройном коне. Мужчина щурился на ярком солнце, тёмный глаз будто посветлел, и шрам, что пролёг по щеке, не уродовал худое лицо. Я видела, что маг едва заметно улыбается, и волосы его трепал ветер.