— А если меня не пустит?

— Куда уж там, — отозвался Йан. — Ты принадлежишь мне, Нуала. Не пустит тебя — и меня тоже не пустит.

Я кивнула, зная, что его уверенность не надуманная, но чем ближе мы подъезжали к Вратам, тем крепче я прижималась к мужу. Ворон шёл бодрой рысью. С таким-то хозяином чего ему бояться? Я вдруг представила, что прямо сейчас случится что-то невероятное, страшное…

— Будешь прощаться с Вардаром? — спросил Йан.

Он привёл меня в чувство. Конечно, я должна была проститься, хотя бы ради дедушки. Кто теперь узнает его могилу, принесёт цветы? Это была всего лишь красивая лесная опушка, окруженная рябинами… Губы шептали на позабытом наречии, вздрагивало внутри. Мысленно я просила предков поддержать мой выбор, и через несколько минут мужчина подал голос:

— Готова?

Впереди стало как будто светлее, и дунуло холодом.

— Ах! — вырывалось у меня.

Из тёплого туманного утра мы выехали в прозрачную от мороза ночь. Бархатно-чёрное небо Зальмита глядело множеством синих звезд, а возле двух ослепительно-белых лун дымкой горела серебряная туманность, похожая на стрелу. Казалось, будто лес и не думает просыпаться — он любовался миллиардами алмазов, что таинственно мерцали в лунном свете, и лишь тёмно-синие тела деревьев и набухшие почки доказывали, что на Зальмит пришла весна.

Широкая тропа вела через старую рощу, где дремали в ожидании мохнатые великаны-дубы. Их толстые шершавые тела плавно выгибались вдоль дороги, и мне показалось, будто они выросли, танцуя…

Выезжая от Привратника, я переоделась в то самое фиолетовое бархатное платье, и, хотя оно было достаточно плотным, прохлада быстро пробралась под одежду. Йан остановился, спешился и накинул мне на плечи меховой плащ.

— Не хочу, чтобы ты к седлу примерзла.

— Спасибо, — тихо отозвалась я. — А что, здесь всегда весна такая?

— На холмах она ласковая, — отозвался мужчина, жадно вдыхая родной воздух. — Но чем выше, тем суровей природа и жёстче магия.

— Здесь бесподобно, Йан! И луны не розовые, и звезды не золотые, но они прекрасны, и как будто тихо шепчут что-то важное.

— Они приветствуют тебя, дитя Лета, — улыбнулся он. — А небо в начале весны всегда такое тихое. Это потом оно станет фиолетовым, как твои глаза, и начнет петь.

Я смотрела по сторонам, стараясь запомнить всё. Леса вокруг были воистину чудесны, темны и безмолвны. Длинные ветви сплетались над тропой, и сквозь них можно было горстями собирать сияние небесных светил… А когда мы миновали сказочную синюю чащу, и мне открылся вид на просторы новой родины, я в восхищении широко распахнула глаза.

— Что за чудо вон там? — прошептала я.

— Это цветные скалы восточной границы. Как станет светлее, ты ещё посмотришь на них.

— Там как будто водопады!

— Так и есть. Десять потоков на десяти вершинах. Это волшебное место. Тебе плохо видно, но за деревьями можно разглядеть Восточную деревню. Населяют её ремесленники и мастера-камнетёсы.

— Все, конечно, — хмыкнул он. — Но нужно ведь не только меч уметь в руках держать. А кто жене гребень вырежет? Кто сеть сплетёт или ложе из дерева сработает? Рабов тут нет, всё сами.

— Понимаю, но дивлюсь такому равенству. А соседи ваши где?

— Их отсюда не видно, у нас обширная территория. Лунный берег и Восточный волкам принадлежит, и остров Мглы на северо-западе наш. Ближайшие союзники — чайки, бурые медведи, барсы и лисы. В океане Тюлени сидят. Там куда холоднее, чем здесь, и ходят зелёные ледяные острова, огромные, как замки. Лисьи норы на юго-западе, а за Керальскими горами лежит огромное море Теней. — Он обнял меня крепче. — На юге логово тигров, которые сами по себе, и свирепых саблезубов, грызущих всех, кто посмеет проникнуть на их территорию. На юго-западе кабаны, а далеко на юго-востоке львы да быки. Есть и иные, с кем мы едва знакомы — гепарды, обезьяны и змеи.

— Ты забирался когда-нибудь на самые высокие вершины? — зачем-то спросила я.

— Да. Я знаю здесь каждую пещеру. А что?

— Просто подумала, что оттуда, должно быть, открывается невероятный вид.

— Ты увидишь все наши земли, Нуала, обещаю, — улыбнулся мужчина. — Но пока что давай прибавим ходу, мне не терпится увидеть брата.

К счастью, вскоре меня сморило, и проснуться выпало уже на рассвете, когда снежный, в прогалинах чёрной земли, лес преобразился в светло-золотую чащу, пронзаемую теплом длинных лучей. Правда, сквозь густой туман мало что можно было увидеть, но я любовалась всё равно: и крутыми холмами, и лесами, и мужем, чего уж скрывать.

Йан отпустил меня привести себя в порядок в охотничьей хижине, и теперь, с распущенными волосами, в мехах, бархате и расшитых сапогах, я чувствовала себя странно. Словно изменилась не только внешне, и, став новой собой, никак не могла к себе привыкнуть. Я дрожала не от холода — от волнения, страха и неизбежности. Красота вокруг заполняла меня сладостью: снег стал цветным, заискрился, и поползли под деревьями густые фиолетовые тени, а маленькие замерзшие озера сплетали в трещинах льда удивительные картины. Всего несколько минут прошло, и туман вздрогнул, медленно распадаясь…