Я думала о Йане и Ульфе, и понимала, что за это время успела привязаться к обоим. То, что так яро мною отрицалось, стало жизненно важной необходимостью: чувствовать их заботу и властность, и заботиться самой, спать рядом и тянуться к теплу друг друга, а не страшиться греховной близости без намека на обязательное продолжение рода. Мне нравилось заниматься рукоделием: украшать свои и мужнины одежды, выдумывая затейливые узоры. Прежде я не вышивала так много, и пальцы понемногу привыкли к упорному кропотливому труду. Нехорошо супругам ходить в нарядах, что не защищены моим теплом. У летов жена всегда занималась обликом мужа, и то было особое таинство. Хорошо ещё, я успела у мамы обучиться основам, а тонкости познавала самостоятельно, постепенно.

Я немного замерзла, и мысли пришлось прервать. И так постоянно думала о супружестве, решая, как лучше поступить. То ли затеять разговор вечером, то ли на самотёк всё пустить… Я уже собиралась вернуться домой и напиться горячего отвара, когда вдруг услышала странный звук, доносящийся из рощи. Я знала, что вряд ли кто-то в такой близи от дома меня обидит, но на всякий случай достала кинжал, который мужья велели всё время носить с собой.

— Эй! Кто здесь?

— Ты кто такая? Откуда взялась?

— От кабанов, солнечная госпожа… — выдавила девушка. — Сбежала… рабыня я. — И вдруг бухнулась передо мной на колени: — Не прогоняйте меня, умоляю! Я не подсыльная! Меня хотят на потеху старшим сыновьям отдать, а они набалуются — и в речке утопят!

Я вздрогнула. О безжалостности и мерзких обычаях кабанов Жилль многое рассказала.

— Не мне решать, можно ли тебе остаться, — сказала я. — А моим супругам. В лесу тебя не брошу, но ты должна позволить себя обыскать.

Я ожидала подвоха, хитрого и быстрого удара, но девушка тотчас раскинула руки и шагнула ко мне. Впрочем, ей вовсе негде было спрятать оружие: тонкая сорочка открывала колени, в спутанных волосах разве что палочки мотались. Я на всякий случай осторожно ощупала её возле рёбер, и рабыня тихо охнула.

— Тебя били?

— Да.

— До дома дойдешь?

— Да, госпожа, — со слезами отозвалась девушка. — Спасибо вам!

Я накинула на неё свой плащ, потом поняла, что девушка просто не может идти, и подставила незнакомке спину.

— Полезай на закорки, так мы быстрее доберёмся!

— Спасибо, госпожа… Вы так добры…

По виду ей было лет пятнадцать, и лицо обсыпали почти такие же, как у меня самой, веснушки. Больше никакой похожести у нас не было: девушка была рыжеволосой, с яркими светлыми глазами.

— Яника.

— А меня Нуала.

— Я знаю о вас. Весь Зальмит облетела весть о прекрасной госпоже волков. Вы — свет, нарэ этого леса. Вы — ахдар ин морр…

Я понимала не всё, что девушка говорит, но хотя бы правильно произнесла её имя.

— Поговорим в замке, тебе только сильнее замёрзнуть не хватало. Держись крепче!

Кое-как мы доплелись до дома — промокшие и грязные, и Ульф с Йаном удивлённо воззрились на меня, затащившую в зал какое-то хлюпающее носом, маленькое существо.

— Ну, вот мы и дома. Слезай. Пожалуйста, помогите ей! — успела сказать я — Яника увидела волков, ахнула и начала заваливаться.

На подмогу пришел молодой парень по имени Вали. Он поднял рабыню на руки и вопросительно посмотрел на вожаков.

— Неси в одну из женских комнат, — распорядился Ульф. — И позови Жилль. Нуала, кто это? Как ты её нашла, да в сумерках?

Я рассказала то малое, что узнала от Яники. Я очень боялась, что супруги не разрешат её оставить. Зачем им лишний раз ссориться с кабанами?

— А, рабыня, — нахмурился Йан. — Снова они своих хряков балуют… Девчонка, конечно, останется.

Яника была не просто рабыней. Она была взята ещё ребёнком из соседнего, маленького и беззащитного клана Оленей, который долгие годы был в подчинении лесных свиней. Хряки, как называл их Йан, всегда с особой радостью отбирали для себя юных красавиц, и делали потом с ними всё, что только в голову взбредет. Я не хотела бы знать подробности, но Яника никак не могла замолчать, говорила и плакала, и путала слова, и дрожала. Она не верила, что Драгнур безопасен, и уснула от истощения.

Я сидела с ней допоздна, потом, поручив девушку заботам волчиц, всё-таки смогла забрать руку, и пошла спать. Однако, дойдя до лестницы, не спешила подниматься наверх. Меня прорвало внезапно, и слёзы хлынули из глаз мощным потоком. А если бы через город проезжал кто-то их этих свиней? Конечно, зальмы нечасто выбирались в Вардар, но вдруг? Что бы я испытывала сейчас, будучи на месте этой девочки?

— Эй, малышка, — раздалось сзади тихое.

Я обхватила Йана за шею, и тотчас промочила ворот его рубахи.