— Ну!

Яника встрепенулась.

— В букете нет боруна, господин. Утром он был.

Меня снова унесло, и на сей раз выше, к самым звёздам, а потом с огромной скоростью обрушило назад в комнату.

— Ясно. Значит, она использовала его в качестве противоядия. Или, по крайней мере, как тонизирующее средство. Ты знаешь, где нарвать этих цветов?

— Да. Они есть на пригорке у водяного колеса…

— Беги туда со всех ног, набери побольше, а ко мне пришли Жилль, Лэйт и нескольких волков. Быстро!

Девушка сорвалась с места — только пятки засверкали, а Ульф прижал меня к груди.

Я так хотела ответить ему! Хотя бы знак подать, прошептать ветром… Но я не чувствовала тепла его рук, прикосновения губ ко лбу, не ведала знакомого запаха. Ульф склонился и прошептал что-то мне в ухо, и душа моя зазвенела, будто струна.

Жилль и Лэйт забежали одновременно. За ними следовали Матти, Роуми и Кларс, все совершенно очумевшие, хмурые, растерянные. Последней влетела Яника с охапкой ярких борунов.

— Быстро измельчите цветы и залейте водой, — приказал Ульф женщинам. — Нужна жидкая каша, но варить её нельзя. Принесите ещё свежей воды и чистое белье. — Он повернулся к мужчинам: — Заберите Гурфика и похороните на болоте. Все вопросы потом.

Женщины кинулись исполнять его приказы, и вскоре бодрящее лекарство было готово. Жилль подала мужчине воды и пробормотала, краснея:

— Он не пускал нас к ней, Ульф. Сказал, что это твой приказ, что ты прислал с вороном… Мы и не подумали усомниться!

Мужчина ничего не ответил. Он по-прежнему смотрел только на моё лицо. Потом они все вместе пытались накормить меня, и, наверное, немного снадобья всё-таки попало внутрь. Жилль быстро перестелила постель, Яника вымыла пол, а супруг всё держал меня на руках, и я впервые чувствовала его растерянность, бессилие. Жива? Я была не уверена, что это парение и метания можно назвать жизнью.

Супруг уложил моё тело на чистую постель, и коротко приказал женщинам:

— Лэйт, останься. Остальные уходите, и передайте Матти, чтобы послал воронов к Йану. Думаю, он уже недалеко, но должен поторопиться.

Женщинам не пришлось повторять дважды.

— А теперь ты скажешь мне, что мы можем для неё сделать.

— Он, должно быть, травил её все эти дни, — отозвалась женщина севшим голосом. — Мы должны вывести отраву, я вот только не уверена, что найду правильные зелья, Ульф. Я ведь не врач, а повитуха… Это Гурфик был целителем.

Ульф сжал зубы, и в глазах его вспыхнуло стальное пламя.

— Принеси чемоданчик Нуалы. Она помечала все зелья, мы непременно найдём что-то подходящее.

Они не смогут. Он не найдёт! Ну зачем я переложила всё самое действенное в комод?..

Неожиданно кругом меня вспыхнула тьма, и в этом чёрном огне не было ни голосов, ни энергий. Я рвалась к свету, который чувствовала поблизости, но никак не могла дотянуться до него. А потом, внезапно, оказалась в странном месте, очень похожем на Драгнур. Отличие было в том, что здесь не было цвета, и всё общалось меж собой только звуками, запахами и чувствами. Я не видела людей, не слышала их разговоров, но осязала множество энергий, и могла плести из них удивительные узоры. Я и сама была энергией, куском чего-то значительного, и как будто заново возводила стены, растила великанские сосны и даже учила луны ярче светить…

Здесь мне не было нужно привычное для человека тепло. Я могла существовать в этом сером измерении бесконечных энергий и не жалеть ни о чём. Если такова оказалась смерть — она мне нравилась.

Думать. Пробовать. Я могла действовать только через вещественный мир. Верное решение родилось уже в следующее мгновение, и я со всего размаху врезалась в густую тьму. Блики распахнулись, звуки упали на пол.

— Она здесь, — сказал голос.

— Куда?

— Не выходит.

— Выйдет.

— Захлебнётся!

— Всё. Кончено.

Я успела понять, что снова взлетаю к звёздам — и забылась в абсолютной пустоте и безмятежности. Это было прощание.

Поглаживание по щеке было едва ощутимым, а вот тёплое пожатие — плотным и весомым. Я судорожно вздохнула и поняла, что больше нигде не парю.

— Нуала! — в один голос сказали Ульф и Йан.

— А… — отозвалась я. — А… в… о…

— Воды, — догадался Йан.

Я пила на ощупь, и большую часть пролила. Мне очень хотелось посмотреть на них, но, когда всё-таки удалось открыть глаза, из-за слёз я не могла сконцентрировать взгляд. И расплакалась ещё горше, когда они с двух сторон принялись целовать меня в щёки, в шею, даже в нос и в уши — везде, где доставали. Йан что-то бормотал, ругался, но я не понимала и половины слов. Ульф тихо говорил, что больше никогда не допустит подобного, и в его голосе звучала болезненная горечь слёз.