Я убила человека. Пусть и защищая свою жизнь, но для летов это было преступлением против природы, и улыбка сошла с моего лица. Да, новая жизнь началась, но я уже многое успела потерять в ней. Чистоту души — в первую очередь.

Где находилась грань меж добром и злом? Если бы я позволила ему изнасиловать и убить себя, потом Гурфик забрал бы не одну жизнь… Но мои руки были в его крови. Я проткнула его злое сердце, однако тем самым нанесла и себе ужасную рану. Я предала свой свет, и усугубила проклятие тьмы, или поступила правильно?

Нужно было поговорить с Йаном и Ульфом, но я понимала, что, даже если спущусь вниз, обратно уже не залезу. Поэтому занялась умыванием, несколько раз почистила зубы, ещё раз вымыла ноги, поскребла лицо тёртыми ягодами, надела красивое белое платье и розовый бархатный жилет… И долго-долго сидела на балконе, расчёсывая волосы и наблюдая за тренировкой волков.

Когда они закончили, туман уже рассосался, и выглянуло красивое розовое солнце. Я вдохнула полной грудью, и почувствовала взгляд: мужья смотрели на меня. Ульф нахмурился, Йан погрозил мне пальцем и кивнул повелительно, намекая, что нужно вернуться в комнату, а не перевешиваться через перила. Я с улыбкой помахала им, и, зайдя в комнату, села на постели, одуревшая от свежего воздуха, солнца и осенней красоты волчьих гор. Всё-таки поступила правильно, и да простят меня светлые предки!

— Нуала, ты чего творишь? — с порога начал ругаться Йан. Он был обнажён по пояс, мокрые штаны облепили бёдра. — Ну-ка, быстро ложись!

Он был таким замечательным в своей заботливой строгости! Не в силах сдержать радость, я вскочила и обняла его.

— Как же я рада тебя видеть! Хочешь, ругайся.

Йан нахмурился, но потом прижал меня сильнее и низко склонился, прижимаясь лбом к моему лбу.

— Я хочу совсем другого.

Он поцеловал меня, и влажное прикосновение питало силой и нежностью. Так ласково, настойчиво, долгожданно — дыхание к дыханию, теплота с теплотой. Я прижалась к сильному телу мужа бёдрами, и, задыхаясь, повисла у него на шее.

— Пожалуйста, давай продолжим… в постели.

— Да ты что, малышка! Тебе сейчас нельзя любовью заниматься!

— Я хочу только целоваться. Тебя не было долгих семь недель! А где Ульф? С вами всё в порядке? Вы не ранены?

Он усадил меня на кровать и коснулся моих губ. Остановиться на одном поцелуе мы не смогли. Я упивалась его вкусом и влажностью, и чувствовала, как с каждым мгновением становлюсь всё сильнее. Но стоило Йану отпустить меня, как завалилась на него, и мужчина пробурчал какое-то ругательство.

— Ты останешься здесь, а я пойду за едой. Не вздумай спускаться вниз, и не ходи на балкон, поняла?

— Поняла, — совершенно не обидевшись, улыбнулась я. — А где Ульф?

— Внизу. Сейчас придёт. По поводу тигров не переживай, они осознают, что худой мир лучше доброй ссоры. Мы ещё не союзники, но и в сражение не вступим. По крайней мере, не на пороге зимы. — Внезапно он обнял меня так крепко, что я подавилась дыханием. — Я думал, что мы тебя потеряем, Нуала. Казалось, всё кончено. И в этот миг часть меня необратимо сгорела. Так было и с Такэйл…

— О, боги, Йан! Я ведь должна столько рассказать вам!

— Мы обязательно поговорим, когда ты как следует поешь. Живот не болит? Голова? Помимо слабости есть тревожные симптомы?

— Нет. Ты не понимаешь, это важно…

— Понимаю, и прошу тебя немного успокоиться. Я знаю прекрасно, что не услышу от тебя радостных вестей, ведь самая большая радость уже случилась. Всё остальное — тьма.

Он поднялся, и в комнату зашёл Ульф. Я пискнула и вскочила, но тотчас бухнулась на колени, и Йан поднял меня с пола.

Едва он вышел, как старший сам подошёл и заключил меня в объятья.

— Драгнур снова полон света, — сказал он.

Я поцеловала его в колючий подбородок, Ульф поймал меня за затылок и коснулся моих губ. Вот она, моя бесстыдная, но необходимая радость, мой тяжкий, но сладостный грех.

— Я так рада тебе, Ульф, — спустя долгие несколько минут жарких ласк прошептала я мужчине в губы. — И очень соскучилась по вам обоим. Вы теперь нескоро уедете?

Всё, слёзы покатились.

— Нескоро, — тихо сказал он, лаская губами мои щёки. — Не плач, сааф. Если бы мы только знали, что может случиться…

— Йан сказал не говорить, пока не поем, но я не могу молчать. Вы не знаете и половины того, что натворил этот гад! Он — чудовище. Я рада, что он мёртв. Я ведь убила его? Подожди, не проси меня остановиться…

В комнату вошёл Йан с большим подносом, и уж как мне хотелось есть, а слова слетали с языка, словно отпущенные на волю птицы:

— Гурфик отравил Такэйл! Он издевался над ней перед смертью! Знаю, вам будет больно узнать об этом, но он признался и в других своих преступлениях. Думал, что я никому никогда не расскажу, не успею… — Йан поспешно сел рядом, и я плакала и бормотала, зажатая между ними в тёплом гнезде: — Он хотел и вас убить. Хотел стать вожаком. Ему власть была нужна. А ещё он владел тёмной магией, и практиковал её в лесу. Если нужно было проверить какое-то опасное зелье или колдовство — находил себе жертву среди волков. Большинство «больных» вовсе не больны были! — отчаянно воскликнула я. — Он сам их травил. Травил Такэйл, и меня…