И почему это так приятно?

(Итан)

Отец вызвал меня вчера вечером, поэтому рано утром отправился во дворец. Застал его в гостиной личных покоев. Необычно серьезного и мрачного.

— Что случилось? — спросил после приветствия.

— Присядь, — указал он на кресло, стоящее напротив. Когда исполнил просьбу продолжил: — Ответь честно, что у вас с Кирой?

— В чем дело? — насторожился сразу. Больно тон был серьезным, не как раньше при разговоре о ней.

— Будь добр, ответь на вопрос! — настаивал отец. Этот тон мне всегда был противен, а в этом контексте вообще отвратителен.

— Мы дружим, — сказал правду. По сути то, Кира не знает о моих чувствах. Да я сам о них мало, что знаю.

— Только дружба, ничего больше? — сузив глаза посмотрел на меня отец. Почувствовал себя, как на допросе. Неприятно, однако.

— Зачем тебе это? — спросил раздраженно. Что они все лезут мне в душу! И без них тошно!

— В свете последних обстоятельств мне необходимо знать твои намерения, касательно этой девушки.

— Каких обстоятельств? — вот теперь разговор становится интересным.

— Итан, мне сейчас нужно, чтобы ты откровенно обо всем рассказал. Тогда я буду знать, как действовать, — говорит таким голосом, словно с ребенком. Как это бесит!

— Что произошло? — я тоже мог быть настойчивым.

— Я разговаривал с Суримом и лордом Агилле.

— Глава отдела тяжких преступлений, — недовольно фыркнул. — И что он сказал? Наверное, поведал историю о девушке Кире, шпионке пытающейся меня убить?

— Тебе не интересно, что рассказал Сурим? — перевел тему отец, вздернув бровь и смотря вопросительно.

— Что? — спросил, понимая, он расскажет только то, что захочет.

— Новая способность Киры, относится к уровню магистра. Она сильнее, чем Сурим предполагал. Ей по силу скрыть информацию о себе. И да, я считаю, что в предположениях лорда Агилле есть резон.

— Что ты решил? — холодок пробежался по спине от интонации в голосе отца.

— Мои шпионы возьмут Киру под круглосуточный присмотр. Лорду Агилле поручено уделить все внимание отдела на выяснение ее личности. Тебе настоятельно рекомендую держатся от нее подальше и забыть о чувствах, если они есть.

— Почему бы сразу не приказать? — недовольно хмыкнул. Такого я точно не предвидел. Всего несколько недель назад, сам подталкивал меня к ней, теперь требует обратного.

— Какие тайны она скрывает, Итан? О чем еще умалчивает? Никто из вас, ничего о ее жизни не знаете! Это опасно. Особенно для тебя.

С каждым словом во мне разгоралась ярость.

— Хватит! — не выдержал я. — Агилле надумал всякую чушь, и ты повелся на это? Послушал его и перестал доверять моей интуиции? С каких пор такое начало происходить?

— Взрыв в академии, по заключениям экспертов, был такой силы, что мог снести целое здание, убив всех адептов и большинство преподавателей! Результат: тысячи смертей, по-твоему, это надуманно?

— Ты правильно заметил «взрыв мог бы убить»! Не вмешайся Кира все плохо кончилось бы. Но она всех спасла и вместо благодарности ее обвиняют в попытке массового убийства!

— Пока что это подозрение, но при появлении подтверждений…

— Их не будет, — перебил отца, уверенный в своих суждениях. — Кира точно не та, кого вы ищите.

— Будем надеется, — отец был непреклонен.

— Более того, я не собираюсь отказываться от своих чувств к ней, — отец удивился моим словам. — Да, ты все правильно расслышал. Она мне нравится.

— Ты прав, мне стоит приказать держатся от нее по дальше! — голос отца стал ледяным, не терпящим возражений и ослушаний. Однако, столь пугающие подданых приемы отца мне страха не внушали.

— Даже не подумаю!

— Что ж моим следующим приказом будет отправка ее на домашнее обучение с наставником, — отец сначала удивился, а потом разозлился. Неповиновение пришлось не по вкусу.

— С ее уровнем силы? Не верю! — продолжал спорить. Такое решение могло стать огромной глупостью.

— Она потенциальная угроза, — безразлично пожал плечами отец. — По закону я могу отправить ее в темницу или под домашний арест. Выберу второе, пока ищут доказательства. Я готов проявить милосердие ради тебя.

— Это совсем на тебя не похоже! Что ты скрываешь? — спросил, внимательно наблюдая за его реакцией. Отец уже вернул себе спокойный вид, но в глазах бушевали ярость и тревога. Вправду боится за меня и злится за ослушание?