И плетью.

Первый удар он нанёс слишком рано, второй же я принял на клинок. Серая змея плети затрещала, словно пытаясь перегрызть меч, через миг развеялась, я даже не успел дёрнуть клинок на себя, вырывая плеть у адепта. Она просто исчезла и вновь сгустилась у него в руке.

И тут же у него в горле возникает новая стрела. Вновь бессильно падающая на залитый кровью снег.

Шаг влево, принять плеть на меч, пинок в грудь адепту. Его отшвыривает назад. Если стрела не сумела ему повредить, то рёбра сейчас явно хрустнули.

Адепт скалится и выдыхает:

— Херристра сортам.

Вокруг него вспухает голубоватое облако. И я снова знаю активатор этой техники, матушка заставила меня заучить их десятки. Ещё одна защита тела. Теперь он защищён и от ударов меча, и от пинка.

Но только не тогда, когда его противник старше его по крови.

Я кусаю губы. Если бы только я уже прошёл посвящение и получил дары. Тогда даже огненные шары не сумели бы повредить мне.

Если бы только он был равен мне годами и тоже лишён посвящения, тогда бы я прошёл сквозь его огоньки и защиту, даже не заметив.

Но я первенец. Я Денудо, потомок Первого дома севера. Ихор в моих жилах всё равно должен быть сильней ихора этого козлинобородого.

Да и в живых остаться сегодня может только один из нас. Что бы это ни было, это не тренировка от наставников.

Я прыгаю к адепту, ловя на меч удар его воздушной плети.

Из-за угла сарая с рёвом выскакивает Кодик. За спиной тоже кто-то орёт.

А я уже впечатываюсь в адепта плечом, толкая его изо всех сил.

Моя кровь сильней, мой ихор гуще!

Мой беззвучный вопль остаётся без ответа. Я продавливаю телом половину голубого облака вокруг адепта. И это всё, на что я способен. Буть прокляты все мои пустые схватки с южанами!

Спустя несколько ударов сердца мы уже рубим мага в два меча, а он хлещет во все стороны плетью. И наша сталь бесполезно скользит по его защите, не в силах ему повредить, а спустя два удара меч Кодика и вовсе рассыпается на куски. Пусть Хранители проклянут наставников, которые привели нас сюда с зачарованным оружием. Потому что меч рассыпается в моей руке следом спустя ещё один удар.

Через миг кто-то суёт мне в руки топор:

— Господин!

Нас возле адепта уже четверо. Он отпрыгивает от нас, рявкает:

— Исит ватум!

Стопу обжигает болью, кто-то справа и вовсе заваливается с воем. Из снега торчат длинные и острые пики, ударившие нас снизу. Дело дрянь.

Я снова рвусь вперёд, прямо сквозь магические лезвия, ломая их. Подныриваю под плеть, она лишь обжигает спину короткой болью. Но это неважно. Я всё же сбиваю адепта с ног, мы падаем в грязь. Через миг он отшвыривает меня. Кодик хрипит:

— Господин, ещё! Заткните ему пасть! Руки! Руки!

Я изворачиваюсь на земле, вскакивая на ноги.

Ловкач вилами пытается прибить к земле руку адепта с плетью. Но он всего лишь простолюдин, в его крови слишком мало ихора, чтобы спорить с силой внешних техник. Вилы зависают в воздухе, не в силах пробить облако «сортам» Возвышенного плетущего. Адепт ловко хлещет плетью, рассекая держак вил, Ловкач едва успевает припасть к земле.

На вторую руку кто-то просто падает всем телом. Тоже бесполезно. Через миг тело просто сползает на землю.

Но следующим на адепта наваливаюсь я, провалившись сразу до середины защиты. Рублю топором. Остервенело, торопливо, спеша истратить его огонь жизни до того, как он сумеет сделать ещё что-то.

С каждым ударом топор погружается всё глубже и глубже. Наконец бьёт по голове адепта, но сталь лишь бесполезно соскальзывает с его кожи.

Будь он проклят, напади он после посвящения, и я бы сломал его надвое, показав, чья кровь сильней и что сталь всегда победит…

— Хи…

Я всовываю грубо выкованный топор ему прямо в оскаленный рот, не давая закончить активатор. Наваливаюсь всем телом, хрипя и изрыгая проклятья.

— Сдохни, сдохни, сдохни!

Он хрипит подо мной, всё так же невредимый, пытается отдавить свободной рукой топор, хлестнуть меня плетью и по-прежнему пытается договорить активатор нового заклинания. И вдруг рукоятка топора в моих руках проваливается, уходит вниз, а тело подо мной содрогается.

Через миг у самого ухо свистит, а в голову адепта врубается огромная кувалда, буквально разбрызгивая его череп во все стороны.

Я откатываюсь, утирая лицо, стараясь не думать, что стираю с себя, затем оглядываюсь. Кодик зажимает хлещущую из руки кровь. Старик лежит на спине, застывшим взглядом уставившись в небо, грудь разрублена до спины. Буквально у моих ног вжался в землю Дохляк. У него перерублена шея. Всё вокруг в его крови. Целая лужа.