Уххх, как испугался нетрусливый Велибор, быстро подошёл, взял голову матери в ручищи, заговаривая нестерпимую боль. Кровь остановилась. Сплюнув последнюю, что мешала говорить, мать продолжила:

— Лето назад, я нашла червоточину, начала её замуровывать…но, видно, плохо вышила заклинание…не аккуратно стежки наложила…через пальцы и пришла ко мне хворь, — мать притянула лечебные руки сына, немного полежала, утешая боль. — Я видела, что планирует существо из червоточины…ей не вернуться назад, потому жить…здесь будет. Сильное создание, злое…Сегодня с ней встретились твои братья, они уже в её власти… едут сюда, как приедут, и отец будет во власти чудовища…Тебе с твоим даром повезёт больше…не знаю, как долго, но ты сможешь стоять. Сынок… я с одной очень сильной царской семьёй сговорилась…жаль, что поздно, всего месяц назад…Если бы было время…если бы эту червоточину мне помогла зашить сильная ведунья… — царица опять впала в беспамятство, ошарашенный Велибор не знал, что делать, чувствуя, как последние капли жизни истекают вон из материнского тела.

— Сынок, они обещали помочь нашему царству…Обещали, что примут любого беженца, да я всё не решалась…вот и дотянула до большой беды. Царство Загорье…дочка у них есть…ворожея…Любава… — жизнь исчезла, последнее слово хрустальным звоном отдалось в душе вконец посмурневшего Велибора.

Дом опустел мгновенно, а у ворот послышался топот копыт, раздались голоса подъезжающих всадников. В самое сердце царства Снегиря явилось древнее существо, исторгнутое из родного ему мира, ижажда власти его чёрной пеленой накрыло город.

Глава 3

Утром Любава поднялась выспавшейся на собственноручно взбитой перине. Бока, привыкшие к жёсткому ложу и ударам, обволакивало пушистое облако, нежило и уговаривало никогда не вставать. Сладко потянувшись, девушка глянула в окно, и хорошее настроение исчезло быстрее, чем ветры лешего в пятничную попойку.

Нарядные флажки трепетали на сквозняке, повешенные в честь прибытия женихов. Досада перерастала в раздражение с тонкими нотками гнева. Особенно свински себя вёл вон тот флажок, ближайший к её окошку. Трепетал и хлопал, как умалишённый. Радуешься, да? Женишков привечаешь? На тебе!

Ворожея сжала руку, и бедный кусочек материи смяло. Ветер тут же расправил его, но ткань закрутилась и вытянулась в тонкую линию. Щелчок пальцами, и мелкие лоскутки порскнули во все стороны. Выместив прилив раздражения, Любава вскочила и запрыгала по комнате, разминаясь.

Царица охнула и всплеснула руками, когда доченька предстала пред её всё ещё ясные очи. Высокие сапоги на толстой подошве, мягкие кожаные портки, такая же куртка, усиленная металлическими пластинами, тугая коса с вплетённым шипастым прясленем. Дитятко будто на битву нарядилось. Ещё хорошо, что перчатки не надела, вон торчат в одном из многочисленных карманов. Всплеснув руками, царица опустилась на лавку.

Через час препирательств и обидных замечаний Любава, хмурясь, уселась за стол. Роскошный сарафан смотрелся богато. Умело подчёркивал то, что должно быть подчёркнуто, и скрывал то, что нужно было скрыть. Хотя у молодой ворожеи кроме выражения лица прятать было нечего.

Завтрак прошёл в тёплой и тихой обстановке. Любава старалась сопеть не слишком громко, но обувка жала, сарафан стеснял движения, а предстоящее сватовство ввергало то в уныние, то в ярость. В общем, тихий такой завтрак получился, по-домашнему.

Тронный зал вместил всех богатых людей города, ещё пришли уважаемые люди и любопытная челядь. Царская семья заняла свои места, и церемонию объявили открытой. Любава чуть приободрилась, узнав, что женихов будет всего трое. Женское любопытство также сыграло свою роль, и девушка почувствовала лёгкую тягу к жизни. Немного тревожил давешний морок после мухоморовки, но сегодня присутствие суженого совершенно не ощущалось.

— Грударь, сын Зубана из Высокой Страны, — объявил тем временем глашатай и пригласил в зал жениха со свитой.

— " Ой ё…", — подумалось Любаве после первого взгляда на Грударя.

Выглядел жених слегка колоритно: высокий, сплошные мускулы, поломанные уши и нос, почему-то совершенно лысый череп и густая чёрная бородища. Он уставился на девушку так, будто раньше не предполагал, что кроме мужчин в мире есть ещё кто-то.

Сухонький старичок, семенивший рядом, погладил седую бороду и защебетал долгую хвалебную речь в честь царя, царицы и царства в общем. Особый акцент он делал на нерушимую дружбу и воинскую поддержку, клялся в верности и приверженности. Затем старичок перешёл к делу.

— Старший сын нашего достопочтимого князя Зубана когда-нибудь станет правителем Высокой Страны! А это значит, что союз наш укрепится ещё и кровными узами. Царевна Любава подарит Грударю детей, которые соединят и упрочат родство наших стран!

При этих словах жених оскалился и плотоядно взглянул на пребывавшую в меланхолии ворожею.

— С нашим княжичем Любава не будет знать нужды и печали. Все богатства мира лягут к её ногам, завоёванные нашими воинами под командованием могучего Грударя и, конечно, при помощи ваших воинов!