— "Любава, где же ты? Как больно…".

Велибор почувствовал, что малая частичка души отделяется и истаивает в воздухе. Тело выгнулось дугой и порвало цепь. Он вытянулся, вздохнул и поднял веки. На колдунью смотрели чёрные глаза, напоённые бездонной тьмой.

Мирра хищно улыбнулась, показав острые зубы, и достала нож. Лезвие прошлось по щеке, скользнуло к горлу, опустилось ниже, проведя полоску по животу. Гашник распался, взрезанный остриём. Теперь перед колдуньей Велибор лежал совершенно обнажённый. Вслед за лезвием ножа отправились путешествовать по телу губы Мирры.

Покрывая поцелуями шею нового слуги, колдунья гладила его лицо, запускала пальцы в волосы. Язык прочертил дорожку от ключиц к груди, покрытой волосами, губы ласкали её, прижимались, ощущая биение сердца. Твёрдый живот вздрагивал от ласк искушённой хозяйки, Велибор наблюдал, как она описывает языком круги, поглядывая на него.

Распалённое естество подрагивало, отвердевшее до предела, и Мирра наконец удостоила его вниманием. Младший застонал от невыносимо сладкой муки и хотел обнять свою госпожу, но сильные руки опустились на запястья, не давая двинуться. Натешившись, колдунья приблизилась к его лицу, взглянула в отливающие тьмой глаза и впилась в губы долгим поцелуем. Не отпуская Велибора, Мирра опустилась на влажный стержень своим горячим лоном.

Спустя часы они вдвоём вышли из темницы, куда был заключён Велибор. Полностью послушный госпоже, он шёл за ней по двору, слушая, как Мирра отдаёт приказы рабам и воинам.

— Ты возглавишь мою армию и сделаешь меня властительницей вашего мира, — прозвучал в ушах голос колдуньи.

Велибор кивнул и отправился в терем собираться. Ноги привели его в покои матери, её тело всё ещё лежало на кровати. Сердце толкнулось сильнее, младший подошёл к ложу, поцеловал мать в лоб и накрыл одеялом.

В глазах Велибора, на миг ставших прежними, блеснула слеза, чтобы тут же исчезнуть.

— "…Ты в очень большой беде…" донеслось еле слышно откуда-то издалека.

Глава 5

— Отворяй, охресть! Чего ковыряешься, как мертвячник — в дерьме! — смешной, пузатый Шишок, приплясывая, раздувался от праведного гнева.

Между тем, он был не один перед огромными воротами Даждьграда в очереди ожидающих, но присутствие хозяйки придавало ему уверенности и даже дерзости в общении с грозными стражниками сильного древнего города.

— Добрыня, глянь, что за шавка там тявкает?! — обалдевший от наглости пришлеца стражник даже соизволил открыть воротное окошко.

— Шавка у тебя в штанах! — заверещал вконец зарвавшийся лесовичок. — Торговый день начался три часа назад, деньгу за аренду места ты с меня возьмёшь без этих трёх часов?

— Чтооооооооо?! Ктооооо у меня в штанах?! — стражник уже отпирал двери, чтобы прихватить за шиворот хулиганившего торговца. — Я сейчас тебе покажу, что у добрых людей в штанах, лешего тыкопыто…

— У добрых людей — добро, а у тебя точно шавка, притом блохастая! — Шишок, ловко перебирая маленькими ножками, тем не менее, отступил ближе к всаднице на вороной кобылице.

— Да я тебя щаз… — богатырь протянул лапищу к загривку охальника с очень недобрыми намерениями, как вдруг услышал грустный девичий голос:

— Оставь его добрый человек, я с ним в дороге уже третий день маюсь и полностью согласна, что он — истинное копыто Лешего, а то и чего похуже. За въезд я заплачу, только не трогай ты его, убогого.

— Вот наподдам ему под больно шустрый зад, тогда и оставлю в покое, — зыркнул стражник. — Тебе, голубка, следует более приличествующую компанию выбирать, а то паскудника этакого защищать вздумала!

Стражник с налитыми праведной яростью глазами уже почти достал злоязычного торгаша, как вдруг раздался уже совсем другой девичий глас, повелительный и раздраженный:

— Хватит, я сказала. Куда проще здоровому мужу мелкому лешонку отомстить, чем открыть ворота торговому и прочему честному люду вовремя.

Ах, как хороша была ворожея в этот момент: глазища сверкают, щёки налились румянцем, а растрепавшаяся в дороге рыжая коса, только придала путешественнице очарования.

Однако в Даждьграде лет сто про ворожей и их возможности не слыхивали, зато подобных девок видали исключительно в определённых заведениях города, там и давешний стражник бывал не раз. Почтения к тем девкам совершенно точно никто не испытывал.

— Утихни, блудница! Ты-то небось скидок никому не даёшь, — не очень подумал стражник