– Скверное управление, - подытожил император.

– И огромные траты на роскошь. Патриарх бросался золотом, как сеятель зерном, надеясь, что это приглушит неприятные слухи.

– Очевидно, у него не вышло?

– Шпионы, Ваше Величество. Когда ты ведешь обширную коммерцию, у семьи накапливается много счетных книг, записей и писем. Надо быть очень искусным и умным, чтобы скрывать их все. Монтейели этих качеств не проявили.

– Я запомню это, - пообещал Оттовио.
– Ценный урок.

– Всегда к Вашим услугам.

Вартенслебен уже и не помнил, когда последний раз столько кланялся, хоть и символически, однако не считал это в тягость. Поклон перед императором - в сладость подданному. И полезен для будущего.

– Красивая, - решил Оттовио, когда слуги в трехцветных одеждах дома Готдуа сняли драгоценную парчу с третьего портрета.

С холста на мужчин смотрела уже не девушка, а молодая женщина. Она сидела за столом, положив руку с пером на лист папируса. Черно-фиолетовое платье с пелериной было свободным, изобиловало множеством художественных складок. Воротник больше походил на широкую воронку, отделанную драгоценным мехом, судя по цвету и текстуре, из северных морей, лишь там, неподалеку от Пустошей с их вредоносным влиянием, рождались такие удивительные звери. На женщине было только одно украшение, весьма редкое - лазуритовая застежка на воротнике, соединенная длинной золотой цепочкой с погончиком-петлей на правом плече. В пику всем традициям голова модели оказалась не покрыта, а прическа безыскусна и лишена каких-либо деталей, хотя бы простенькой заколки. Впрочем, шевелюра была очень пышной и сама по себе выглядела как некий головной убор. Темные волосы опускались волнами по обе стороны лица, симметрично, почти сливаясь с мехом воротника.

– Благородная дочь семьи Фийамон.

На этот раз герцог памятливо не стал продолжать.

– Герб «Меч и Булава», - сказал Оттовио, заложив руки за спину.
– Приматоры. Богатейшая семья Ойкумены… после Алеинсэ. Самые крупные откупщики, а также ростовщики.

Как и номер один, портрет был выдержан в темных тонах, самой яркой деталью казались глаза модели, только не синие, а цвета желтого агата. Чем дольше Оттовио смотрел в них, тем больше ему что-то не нравилось, но император все не мог понять, что именно.

– Семья с блестящим и безоблачным положением, - дополнил герцог.
– Ссуды выдают лишь дворянам-гастальдам, оформляя их как дарение. И купеческим гильдиям с королевской жалованной грамотой. Прочих тоже ссужают, но через посредников.

– Судя по всему, со взысканием долгов у них проблем нет, - хмыкнул Оттовио, по-прежнему держа руки сцепленными за спиной.

– Никаких. Они пользуются устойчивой репутацией людей, расстраивать которых весьма неразумно и даже вредно. А мало что расстраивает столь сильно, как денежные потери.

– Девица участвует в семейном деле?

– Да. У Фийамонов мужчины и женщины равно служат общему процветанию.

Оттовио наконец понял, почему изображение, хоть написано мастерской рукой и показывает красивую молодую женщину, кажется таким странным, почти отталкивающим. Если приглядеться, возникало ощущение, что художник писал не живой взгляд, а шарики драгоценного камня, вставленные в орбиты глаз.

Оттовио сделал небрежный жест, отсылая слуг, и Вартенслебен снова отметил, насколько естественным выглядело теперь движение императорской руки. Герцог молча смотрел на правителя, ожидая дальнейшего развития событий. За окнами тяжело срывались со свинцовой крыши мутные капли. Весна приближалась, извещая о скором визите через яркий, теплый свет солнца.

– А чего я не знаю о ней?
– вдруг спросил юноша, не сводя взгляд с портрета.

– Ваше Величество, здесь мы вступаем на зыбкую почву слухов и доносов, - предупредил Вартенслебен, даже бровью не поведя.

– Тогда следует сохранить их в тайне, - понимающе кивнул Оттовио.
– Между нами

– В узких кругах известна нездоровой и противоестественной жестокостью. С некоторых пор дворянские семьи перестали отсылать к ней пажей и компаньонок.

– Она их бьет?

– Она их пытает. До смерти.

– И?..
– Оттовио не договорил, уместив в короткое междометие сразу недоверие, удивление и вопрос.

– Нет тела и свидетелей, нет и суда, - развел руками Вартенслебен.
– Если юный паж решил сбежать в поисках приключений и лучшей доли, господин ему не розыскник.

– Но это же не простые слуги, - Оттовио поморщился, вспомнив «художества» графа Шотана, который при всех недостатках очень хорошо понимал, что грань между оригинальным пристрастием и бесчеловечным варварством пролегает очень близко к границе сословий.

– А Фийамоны - потомки сенаторов Старой Империи, - исчерпывающе ответил герцог.
– И откупщики, которые собирают подать для Королевств и Двора. Им даже не надо платить отступное пострадавшим семьям, достаточно лишь немного снизить поборы на год или два.

– Такие развлечения должны дорого обходиться, - констатировал император, наконец, отведя взгляд от гипнотических глаз портрета.

– Очевидно, ее дела приносят дому столько пользы, что оправдывают некоторые… издержки.

– И чем она занимается?