Удивлённая непривычным благодушием собеседницы, Оливия ждала, что та в любую минуту съязвит и уйдёт, но Кэтрин продолжала сидеть рядом, и она вдруг решилась задать вопрос, что давно крутился в голове. Стараясь, чтобы голос звучал как можно непринуждённее, охотница произнесла:

– Она твоя бабушка?

– Тэлута? – снова усмехнулась Кэтрин. – С чего ты это взяла?

– Я вижу, как вы близки, она явно выделяет тебя из всей стаи, относится как к родной.

– Нет, – волчица вдруг помрачнела. – Просто в детстве отец часто оставлял меня под её присмотром. На день, неделю, месяц. Ты ведь должна знать, как при Джакобе жили ликанты?

– Наслышана, – коротко кивнула Оливия, прежде чем снова пригубить отвара из кружки.

– Отец помогал стае как мог: вылазки за едой, поездки в другие резервации за лекарствами. – Голос Кэтрин зазвучал необычно глухо. – Это был его долг, я это понимала, но всё равно невероятно злилась каждый раз, как он говорил об отъезде.

– Что с ним случилось? – спросила Оливия и тут же отвесила себе мысленную пощёчину. Слишком много бестактных вопросов она сегодня задавала, Кэтрин могла вспылить в любой момент. – Прости, я не должна была…

Но та лишь покачала головой и выдавила:

– Он погиб.

– Когда пришли мы? – уточнила Оливия.

– Нет, охотница, вашу гильдию в модных костюмах он бы раскидал без усилий.

Кэтрин сделала глоток, а потом ещё один и потянулась за термосом, будто не хотела продолжать разговор. Оливия уже проклинала себя за дурацкую идею лезть в душу к той, кто мечтает вонзить клыки в её шею, и решила, что пора возвращаться в резервацию, но волчица вдруг проговорила:

– В его смерти виноват мой дядя, – она поморщилась, словно проглотила что-то неприятное. – Он был как яд, который травил нашу семью медленно и упорно. Исчезал на пару лет, а затем снова появлялся со своими бредовыми идеями, давил на больные места, подбирал нужные слова, и отец шёл за ним, думая, что поступает верно.

Кэтрин прикрыла глаза и замолчала, воскрешая в памяти те дни, что принесли боль и пустоту.

– Они искали единомышленников. Хотели восстать против Джакоба, но другие стаи не собирались подставляться ради чужаков. Да что там! Даже свои боялись высунуться из нор, предпочитая терпеть унижения.

– Тогда они нашли Улля? – нахмурилась Оливия.

– Нет, это было задолго до. – Волчица сделала глоток чая, а после лукаво покосилась на собеседницу. – Единственное, с чем в то время мог бороться Ульрих, – подростковые прыщи.

– Ошибаешься! В пятнадцать, например, он уже сдавал нормативы выпускников, – фыркнула Оливия, встав на защиту друга. – И для справки, у Улля никогда не было прыщей.

– Ранняя сексуальная жизнь поспособствовала? – Кэтрин придала голосу как можно больше равнодушия, не сводя внимательного взгляда с собеседницы.

– Понятия не имею, – закатила глаза та, с трудом скрывая смущение. – Мы никогда не обсуждали такие темы.

– Даже так? Разве вы не?.. – Волчица прищурилась и слегка наклонила голову, словно пыталась уловить ложь.

– Что? Нет, никогда, – возмутилась было Оливия, но тут же прикусила язык, осознав, какую ошибку совершила. – То есть тогда нет.

– Я чую вранье за версту, охотница, и ненавижу, когда меня держат за дуру, – огрызнулась Кэтрин. – Роуз ведь не его дочь?

Повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы и пением птиц. Под пытливым взглядом волчицы она прикрыла глаза и произнесла еле слышно:

– Не его.

Миллиард холодных иголок пробежался по позвоночнику. Оливия медленно вздохнула и вдруг поняла, что эта тайна больше не держит за горло.

– И ты так просто признаёшься? – недоверчиво прищурилась Кэтрин. – Не боишься, что я расскажу остальным?

– Нет. – Оливия покачала головой и невольно выпрямилась, расправив плечи. – Я знаю, что ты не поступишь так с ним.

– А что, если я обиженная девушка, готовая на всё ради мести? – усмехнулась волчица.

– У тебя было много шансов испортить мне жизнь, но ты этим не воспользовалась.

– Может, просто жду удобного момента?

– Тогда он настал.

Кэтрин удивлённо взглянула на Оливию. Эта девушка изо дня в день поражала её всё больше. Она думала, что сейчас охотница начнёт умолять сохранить тайну, давить на жалость, возможно, угрожать, но это неподдельное хладнокровие и уверенность сбивали с толку, заставляя душу всколыхнуться от зарождающегося уважения.

– Приберегу столь ценную информацию до лучших времён, – нарочито задумчиво произнесла Кэтрин.

– Так что случилось с твоим отцом? – Оливия резко сменила тему, застав собеседницу врасплох, чтобы пресечь дальнейшие расспросы.

Она ждала, что волчица ощетинится, выплюнет что-то ядовитое в ответ или даже ударит, но этого не произошло. Кэтрин сжалась и помрачнела, но осталась на месте, сверля хмурым взглядом траву под ногами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она снова заговорила: