Не будь Оливии рядом, голодный зверь с радостью бы вырвался из заточения, но Ульрих обещал. Обещал себе и ей, что больше не допустит ошибок.

– Тэлута сказала, что тебе нужно продолжать принимать этот настой, – вдруг хрипло пробормотал он.

На стеклянный столик опустился небольшой пузырёк, и Оливия удивлённо уставилась на Ульриха, не понимая, почему он так резко сменил тему. Но тот вдруг посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:

– Если захочешь уйти, когда поправишься, я не стану тебе мешать.

Сумерки укрыли особняк, скользя по горизонту безмолвной тенью. Кромки деревьев мерно покачивались вслед ветру, пряча опасность в своей глубине, пока на территории не зажглись огни, распугивая тьму.

Оливия скривилась от отвращения, поднеся ко рту чашу, но всё же влила в себя мерзкую жидкость, стараясь не вдыхать терпкий запах. Как бы она ни относилась к местным методам лечения, стоило признать, лекарства старой волчицы помогали. От былой болезни остались лишь кашель и лёгкое недомогание, но, по ощущениям, и они должны были пройти уже через пару дней.

К вечеру в комнате стало свежо. Нагретый солнцем воздух сменился ночной прохладой, и Оливия, накинув на плечи плед, потянулась к открытой створке. По дорожке торопливо прошла пара ликантов, и, проследив за ними взглядом, Оливия с удивлением заметила оживление у одного из ангаров для сена. Несколько десятков оборотней о чем-то разговаривали на улице, громко смеясь и выпуская дым от сигарет, другие же сразу заходили внутрь, подгоняя остальных. С любопытством наблюдая за происходящим, она забралась на подоконник пытаясь понять, что за ночное собрание устроила стая. Интерес к сборищу возрос, когда возле здания показался Ульрих. Он поприветствовал ликантов, жестом пригласил войти оставшихся и скрылся в ангаре, прикрыв за собой дверь.

Ещё несколько минут Оливия провела у окна, вглядываясь в сумрак улицы, но привычки охотника требовали ответов на вопросы. Прокравшись по коридору опустевшего дома, она тихо спустилась на первый этаж и выскользнула на улицу, не встретив никого по пути. А ведь она всерьёз думала, что Ульрих выставил охрану на каждом углу, чтобы сумасбродная подруга не улизнула на волю.

Улица встретила её порывом холодного ветра, который мигом растрепал короткие локоны. Запахнув сильнее толстовку, которая нашлась в ящике комода, и накинув капюшон, Оливия поспешила по вымощенной дорожке к ангару, воровато оглядываясь по сторонам. Она помнила о предостережении Кэтрин и решила, что пренебрегать этим советом было бы глупо.

За дверью раздавался приглушённый гул, Оливия прижалась к деревянной створке, но не смогла разобрать в этом многоголосии ни слова. Осторожно потянув ручку, она юркнула в приоткрывшуюся щель и затаилась за спинами ликантов, разглядывая обстановку. Казалось, здесь собралась вся стая, вот только женщин и детей совсем не было видно.

Оборотни тихо переговаривались, обсуждая происходящее, кто-то, заметив её, отодвинулся в сторону, словно она была переносчиком опасной заразы, другие недовольно морщились, но вслух ничего не говорили.

Оливия гордо вскинула голову и протиснулась вперёд. На небольшом помосте находились пятеро ликантов, включая Альфу. Он активно жестикулировал, доказывая что-то остальным. Пожилые оборотни слушали его, качали головами, соглашаясь, и кидали напряжённые взгляды на сгорбленную фигуру седовласого мужчины, который стоял на коленях чуть поодаль. Лицо его казалось смутно знакомым, но вот имя совершенно вылетело из памяти Оливии.

Один из ликантов вдруг отделился от толпы, подошёл ближе к импровизированной сцене и аккуратно водрузил на стол изогнутый клинок. В свете подвесной лампы лезвие сверкнуло серебром, и Оливия замерла. Напряжённая обстановка и нарастающий со всех сторон гул отзывались непонятной тревогой, но она не могла заставить себя уйти, не выяснив до конца, что происходит.

– Иван Сагров, – голос Ульриха, мощной волной прогрохотал по залу, заставив всех присутствующих замолчать, – сегодня ты будешь ярким примером того, что происходит с ликантами, потерявшими моё доверие. Никто не смеет подвергать стаю угрозе, какими бы благими намерениями это не прикрывалось.

Альфа отвернулся от бывшего беты и оглядел притихших ликантов. В глазах некоторых явственно сквозило недоумение и страх. Другие же смотрели задумчиво и холодно.

– Вы все знаете Ивана, – продолжил он, обращаясь к стае. – Поэтому я готов выслушать каждого, кто хочет встать на защиту и изменить приговор.

Оборотни встрепенулись. Многие переминались с ноги на ногу, негромко переговариваясь с соседями, но никто не решался высказаться в поддержку обвиняемого. Ожидание начинало утомлять, но Ульрих продолжал молча следить за ликантами, стараясь уловить их настроение, как вдруг заметил среди толпы Оливию.

Её глаза отражали болезненное разочарование, и он замер, понимая, что не имеет права потерять этот невесомый шанс на доверие.

– Раз желающих высказаться нет, решение останется неизменным, – гораздо тише повторил он и сжал кулаки. – Ты отправляешься в изгнание.