Покачав головой, Ульрих вышел на улицу, чувствуя, что разговор с узником тоже не приведёт ни к чему хорошему.

Стук ботинок по каменному полу гулко отражался от стен. Холод и сырость коридора пробирали до костей, он ускорил шаг, желая как можно быстрее покончить с делами и покинуть это мрачное место. Где был его разум, когда он самолично привёл сюда Оливию, когда запер её вместе с обращающимся в дикого охотником и подверг такому риску? Ответ он знал.

Ульрих снова дал монстру выйти на свободу, позволил властвовать над собой, только бы заглушить боль от её слов. Чёртов идиот! Но теперь всё иначе. Он может взять его под контроль, заткнуть этот ненасытный рык, запереть его так глубоко, что ни один коготь не дотянется до души.

Выдохнув, Альфа открыл глаза и понял, что уже несколько минут тенью стоит у массивных дверей. Сквозь проржавевшую решётку были видны очертания темницы и сверкающие огнём глаза.

Пленник злился, негодовал и таил обиду, но молчал. Выдержав пронизывающий взгляд, Ульрих едва заметно улыбнулся, когда оппонент отвернулся, признав поражение.

– Хотел видеть меня?

В ответ не раздалось ни слова, и Ульрих скрестил руки на груди, выжидая.

– Я здесь и готов выслушать тебя до суда. Думаю, тебе хватило времени понять свою ошибку.

– Мою ошибку? – Хриплый бас наконец разрезал воздух, скользя сквозь стальные прутья. – Ты зарвавшийся юнец, который понятия не имеет ни о войне, ни о стратегии. Решил, что всё в жизни будет даваться так просто, как и этот бой? Я его спланировал! Я довёл до победы! Не ты, волчонок!

– Слушай я тебя во всём, нас бы раскидали как переспелые яблоки ещё в начале. Я мог бы простить тебе грубость и панибратство, но за смерть Маркуса пощады не будет.

– Это ты убил его, Рунольв. Не перекидывай с больной головы на здоровую. Твоей рукой был нанесён удар, и ты сам принял это решение.

Ульрих зажмурился. Перед глазами снова мелькнула картина из его кошмаров: вот майор Джефферсон с радостной улыбкой идёт обнять своего воспитанника и следом его застывший, полный удивления взгляд, когда названый сын вонзил клинок точно в сердце.

– Довольно! – громкий, пропитанный болью крик заполнил подвал до звона в ушах. – Я ни на йоту не снимаю с себя вину за содеянное. И буду жить с этим до конца своих дней. Но и твоё подстрекательство, и ежедневную промывку мозгов о том, что он враг, причастный к несчастьям стаи, я не забуду.

– Думаю, нам больше нечего сказать друг другу, – тихо ответил Иван и по-отечески улыбнулся, хотя взгляд его оставался холоден. – Этот разговор подошёл к концу.

– К твоему точно, – рявкнул Ульрих, не желая оставлять последнее слово за бывшим бетой.

– Подумай хорошо, – ухмыльнулся Иван и вдруг прижал лицо к прутьям. – Вдруг опять ошибся и дал кому-то «промыть мозги».

– Увидимся на суде, Иван. Я не буду благосклонен.

Она снова прождала его всю ночь в надежде, что их некрасивая ссора была позорным недоразумением. Остатки гордости не позволяли выйти из спальни и проявить инициативу, так что Кэтрин оставалось лишь чутко прислушиваться к любому шороху в коридоре. Ей казалось, что дверь вот-вот распахнётся, и Ульрих, как обычно, влетит в комнату и без слов прижмёт к кровати, заставляя раствориться в этой грубой близости без остатка.

Но он не пришёл. Больше того, когда она спустилась утром в гостиную, Альфа явно собирался отнести завтрак наверх, а затем поздоровался так, словно ничего не произошло, и просто прошёл мимо.

Волчица досадливо поморщилась. Он никогда не оставался с ней на всю ночь, не делал романтических жестов, вроде долбаного кофе в постель, и Кэтрин полагала, что её всё устраивает. Важнее было то, что из десятка молодых волчиц стаи, с кем можно было выпустить пар, Альфа всегда выбирал её.

А теперь он открылся с новой стороны, оказался заботливым и неравнодушным, вот только не по отношению к Кэтрин.

Неужели Ульрих думает, что она так просто простит его? Забудет обидные слова и покорно примет присутствие охотницы в доме?

Пробурчав себе под нос ругательства, волчица взглянула на кухарку, которая направлялась к лестнице, и с притворной улыбкой шагнула навстречу.

– Это для нашей гостьи? – Кэтрин кивком указала на еду.

Приподняв крышку горшочка, волчица фыркнула от вида водянистой жижи, по ошибке называемой бульоном.

– Давай я сама отнесу. – Она ловко выдернула поднос и оттеснила возмущённую Майлу в сторону. – Тебя наверняка заждалась грязная посуда.

Не слушая сдавленное ворчание за спиной, Кэтрин бодро зашагала наверх и вскоре остановилась напротив спальни Ульриха. По мерному сопению доносившемуся из-за двери было ясно, что охотница ещё спит. Внутри вспыхнуло негодование. Она не сомкнула глаз ночью, переживая за отношения с Альфой, в то время как эта особа нежилась в его мягкой постели и наверняка не одна.

Едва сдерживая рычание, волчица толкнула створку ногой, отчего та с размаху врезалась в стену. Влетев в комнату, она с грохотом опустила еду на стеклянный столик.