Шрифт:
– Ну-ну-ну, Виса, Височка моя.
– Я - другая!
– Ничего. Мы это исправим. Я же герой. Ты знала, что я - герой?
Земляная крошка просыпалась, когда Хейвиска мотнула головой.
– Эх, арнасон, - услышал Фьольвир Унномтюра, - многие выглядят еще хуже.
Фьольвир повернул голову.
– Я понял, - сказал он, - ты это сделал с умыслом!
– Каким умыслом?
– Мы же могли попасть не сюда!
– Да нет, почему?
– удивился Унномтюр.
– Тааливисто же. Мы и должны были пройти через Тааливисто, я тебе это сразу сказал, арнасон.
– Я про Вису!
– выкрикнул Фьольвир.
– Ты же все боишься, что я передумаю, плюну на все или договорюсь с Мтагом! Тебе же надо, чтобы я окончательно… Чтобы я был совсем герой. Так, да?
– Что-то не улавливаю, - Унномтюр сцепил руки на груди.
– Нам в любом случае через Тааливисто…
– Да-да-да!
– захохотал Фьольвир.
– Именно через эту часть острова!
Унномтюр вдруг оказался совсем рядом.
– Слушай, арнасон, - он отлепил героя от Хейвиски, - ты же сам хотел увидеть ее.
– Глаза его вспыхнули. Он повернул своего спутника к жене.
– Вот, смотри, это она. Это то, что от нее осталось стараниями твоего макафика!
– Но это же ты!
– издал вопль Фьольвир.
Хейвиска от крика пригнулась, сжалась и сбежала за дом. Камешки и грязь остались после нее на земле.
– Что - я?
– спросил Унномтюр.
– Это тебе выгодно! Чтобы я знал, что здесь все умрет, что никакого Тааливисто… Куда я денусь тогда!
– Ты идиот, арнасон?
Фьольвир внезапно всхлипнул.
– Ты видел ее?
– спросил он, показав на то место, где только что стояла исчезнувшая Хейвиска.
Бородатое, заросшее лицо его сжалось, будто от боли. В уголках зажмуренных глаз блеснула влага.
– Видел, - ответил Унномтюр.
– Ты видел, какая она?
– Да.
– Я не хочу… я не могу, чтобы она такая…
– Эх, арнасон.
Унномтюр притянул Фьольвира к себе.
– Не могу!
– затряс головой тот.
– Ну, началось, - сказал Унномтюр, похлопывая напарника по спине.
– Вроде герой, а как ребенок. Знаешь, в моей длинной жизни бед было гораздо больше, чем в твоей.
– И что?
Унномтюр вздохнул.
– Все они прошли.
Он ладонью отер мокрую щеку спутника. Какое-то время они стояли неподвижно.
– Мне отец так… - сказал Фьольвир.
– Давно, в детстве. Меня тогда пчелы покусали, я заревел.
– Наверное, сейчас ты можешь вытереть себе слезы сам, - улыбнулся Унномтюр.
– Ну, так-то я герой.
– А то! Ульфху одолел.
– И Когг… ну, этого, плавающего.
– Здесь ты поторопился. Коггфальтаддир исключительно моя заслуга. Хотя помощь твоя тогда была небесполезна.
– Ну, ладно.
– Ничего, отнимем шкатулку, сможешь хоть каждый день по чудовищу…
– Зачем?
– Будни героя. Помощь слабым и беззащитным.
– Ну, так-то…
– Что?
– спросил Унномтюр, уловив сомнение в голосе Фьольвира.
– Я свейку потерял, потом штир потерял, топорик потерял…
– Подумаешь! Топорик ты не потерял, а, так сказать, во Мтаге оставил. Обувь же твоя слабость, видимо. Все, арнасон, прекращаем слезы! Все души свободны!
– заповорачивался к домам Унномтюр.
– Герой осознал и готов к новому подвигу!
Фьольвир кивнул.
– Я вас всех спасу!
– крикнул он.
– Виса, слышишь?
– Ш-ш-ш, - раздался шепот.
Фигуры в дверях и прорехах вдруг дружно отступили вглубь построек. Плечи, головы таяли, гасли глаза.
– Чего это они?
– удивился Фьольвир.
– Не верят?
Унномтюр вывернул шею, вглядываясь в темнеющий воздух.
– Нет, арнасон, здесь серьезнее.
– А что…
– За мной!
Унномтюр побежал к черному остову Большого Дома. Грязь комьями полетела из-под подошв. Над головой слуги и любовника Наккинейсе зазвенели серебряные нити. Спеша за провожатым, Фьольвир успел оглянуться и увидел густую, мутную взвесь, поднявшуюся над островом.
– Что это?
– крикнул он.
– Перемены!
– отозвался Унномтюр.
– Сейчас тут все к войца-пекка…
Голос его потонул в басовитом вое.
Оу-у-у! Звук толкнул Фьольвира в спину. Угол одного из домишек надвинулся, больно ударил в подставленное плечо. Фьольвир отскочил, побежал, подталкиваемый гудящим, беспокойным пространством. Позади грохотало и потрескивало. Земля подпрыгивала. Пыль, грязь вились в воздухе, будто беспокойная мошкара. Сделалось темно. Фьольвир взял правее, но тут же встретился со сложенной из камней и глины стеной и едва не проломил ее.