Он не ждал, что все выйдет так просто! Что она поцелует его сама и прижмется на миг сама - будто оттаивая: привыкая. Желая убедиться - что это он и есть. И после быстро-быстро начнет раздеваться - не стесняясь... И даже не бросив для приличия: "Отвернитесь!" Словно это уже было - или могло быть. Будто, как он, считала минуты до встречи - а теперь... торопитесь! снам приходит конец, за ними - пустота, пробужденье. Он готов был закричать: "Нет! Так не может быть! Воистину! Так не мо-ожет!.."

Создатель спорил сперва с розоватым мрамором - верно, тем самым, что древние, не верившие в него греки добывали руками молчаливых рабов в мрачных каменоломнях на Кипре, неподалеку от города Пафос, где безумный скульптор Пигмалион сотворил свою Галатею - такой, что она могла ожить или была уже живой в камне. Из того мрамора были плечи и руки. "Волосы твои, как стадо коз, сходящих с Галаада..." Когда она отвернулась, чтоб вынуть гребни, как-то враз выпавшие из волос - и швырнуть их в груду белья и платья на кресле, и ноги стекли вниз, как два весла, спущенные на воду - и ушли, как в воду - в коврик на полу, где выцветшая Гретхен в белом порыжевшем чепчике все подливала из кувшина безвкусное немецкое молоко кому-то, кого не было видно... Живот был тоже чуть розовый и подрагивал на ходу.

Слов не было. Ни стихов! Их больше не надо было писать! Зачем?.. Лучшее уже вписано в Божью книгу.

– Не смотрите так на меня!
– сказала она. И уже улегшись рядом: - Не смотри так - я заплачу!..

Он в постели почему-то вырастал - казался длинней, чем был. (Это ему не раз говорили.) Небольшого роста, почти невзрачный в одеждах, - в постели, нагим - он был необыкновенно строен. Худенький мальчик, впервые оставшийся наедине с женщиной. Если б не эти черные - вечно разбегавшиеся по щекам бакенбарды... он и вовсе казался бы - совращенным мальчишкой. Скорей всего, это именно в нем и привлекало. Худые длинные бедра, чуть вогнутые от худобы - и необыкновенно сильные руки - с бесконечными в длину - тонкими пальцами музыканта, он их часто ломал - стискивал до хруста и это раздражало. Только ногти, которые он столь любовно отращивал зачем-то заставляли женщин в его объятиях опасаться, что он их поранит - а мужиков и баб в деревнях считать его чуть не дьяволом...

– Не бойтесь!
– сказала она ему.
– Не бойся!
– как маленькому. И даже успокоила: - Это я виновата! Я так хотела! Ты ни при чем!.. Погодите! шепнула она.
– Не торопись!.. Не так быстро! Я сперва стесняюсь... (Это "сперва" - из женского опыта, кольнуло.)

Он потянулся к ней не рукой - пальцами: ногти?
– опасаясь причинить боль.

Она закрыла ему рот влажной рукой - влажной от нежности.

– Тсс!.. Тише! Тише!..

Она говорила ему:

– Я не ждала, что вы такой!..

– Какой?..

– Совсем мальчик!.. Я чувствую себя старой рядом с тобой!..

– Ты стара?.. Вы сошли с ума! Если ты стара - я не видел молодости!.. Ее нет на самом деле!

Он говорил ей:

– Ты прекрасна! И душа твоя еще прекрасней, чем тело твое!..

– Молчите! Что ты знаешь о ней - о моей душе?.. Что вы знаешь? ты знаете?.. Ничего не понимаю! Мы запутались с тобой - как в ветвях!

Она говорила ему:

– Мой нежный мальчик!

– Вся нежность от тебя! Это ты рождаешь ее собой! Я не оцарапал тебя?

– Нет. Мой маленький бес! Мой арапчонок! Вы не сможете меня уважать! Ты не сможешь!..

Он знал теперь: не было такой женщины в его жизни!..

– Ты - мальчик совсем! ты не понимаешь!.. Лучше быть вовсе несчастной женщиной... чем несчастливой!..

...нет, была! Цыганка под Яссами!.. В изодранном шатре - над которым, в рванине, висела луна. Круглая, нагая... Безумная Галатея небесного Пигмалиона.

Он говорил:

– Все женщины должны ненавидеть тебя! Ты - нарушение равновесия мира!..

Она улыбалась...

– Я помню, как ты глядел на ноги княгини Веры!..

– Это потому, что еще не видел твоих!..

– Ну, да! Врешь!.. Солги мне еще!..

Что такое любовь, страсть? Откуда это берется?.. Жена наместника, графиня из рода гетманов польских... Лежала рядом с ним - и билась в беззащитной нежности, как нищая цыганка в шатре под Яссами.

– Только ей так не говори! Той, что сменит меня! Женщины не умеют это ценить!.. Говори мне! Я хочу быть обманутой!..

– Я не могу представить тебя с кем-то...

– Сможешь! Молчи! Нам с вами, сударь, запрещено об этом!

– Я могу быть безумен?..

– А я разве могу представить тебя с другой?!

– Из меня рвутся грубые слова! прости! Тяжелые, грубые...

– Пусть! Пусть! Хочу грубых слов!.. Твоей грубости!.. Ты слишком нежен.

Он выругался - грубо и страшно.

– Скорее!.. Скорей!.. Солги мне! Солги! Солги!.. (Закусила губу - и на миг стала некрасивой.)

Изодранный шатер накрыл их в бесприютной степи. Нагая луна выла над ними. Пахло жизнью и смертью. Бесшерстая волчица стонала рядом с ним, закусив губу.