В кухнях Эзры, всех четырех, было два кабинета. Один кабинет для него и один для шеф-повара. Он не нуждался в кабинете в каждом здании, но это было добрым жестом по отношению к поварам, чтобы им не мешать.

Когда я училась в кулинарной школе, а Киллиан был шеф-поваром "Лилу", Эзра держал там свой главный офис. После того, как Киллиан ушёл, из-за управленческой необходимости он переехал в "Бьянку". Но в последнее время, я знала, он всё больше и больше работал дома.

Потому что Молли тоже работала дома. Для него.

Он как-то сказал мне, что им лучше работать вместе.

Я возразила, что это потому, что они были так близко к кровати.

Эй, он всё ещё предлагал мне работу!

Сестринские льготы.

В зале было тихо, ресторан по-прежнему пустовал. Я включила свет, и он зажужжал над головой. В этой комнате не было окон, и в ней едва помещались стол, стул, высокая книжная полка и картотечный шкаф.

На столе стоял достаточно новый компьютер, клавиатура была завалена бумагами и рукописными заметками. Потребовалось бы время, чтобы пройти через всё и создать свою собственную систему, но я, наконец, почувствовала, что реальность работы оседает на мне.

Теперь это был мой ресторан. Я главная. Это будет место, где я сделаю или уничтожу своё имя.

О, как мне хотелось, чтобы в следующем году в список "Кто есть кто" была включена Диллон Батист в качестве будущего гения Дарема. Жажда прославиться кулинарным величием прожигала меня, медленно и тлеюще, новые мечты пробуждались только сейчас.

До этого момента я была счастлива жить в чужой тени, поддерживая их надежды и мечты. Но этот офис, эта кухня породили потребность быть чем-то гораздо большим, чем вспомогательный персонал.

Моя беззаботная-счастливая-прекрасная личность начала ускользать. Я не хотела быть прекрасной. Я даже не хотела быть нормальной. Я хотела величия и известности, чтобы меня знали за мою изобретательность. Я хотела выделиться. Я хотела быть полностью преданной, погруженной и эксцентрично странной, как другие невероятные люди.

Но старые привычки крепко держали мою душу. Новые чувства натыкались на годы и годы скрытности. На годы, годы и годы личностей-хамелеонов, занимавших своё место, когда это было необходимо. Я вдохнула и снова стала нормальной. Снова в безопасности.

Снова напуганной.

Я подошла к столу и села. Кожаное кресло заскрипело под моим весом и откатилось к стене. Я обхватила пальцами край стола и сосредоточилась. Эти новые чувства снова ожили, на этот раз сильнее, жёстче.

Сила вибрировала в кончиках моих пальцев, и мой разум кружился от пьянящего ощущения решений, ожидающих принятия. Закрыв глаза, я ослабила бдительность, и ощущение, что я вошла в себя, пустило глубокие корни.

Я улыбнулась и прошептала молитву надежды. Да, это было страшно. Нет, я не была готова. Но, чёрт возьми, это будет приключение.

Наружная дверь открылась, и со своего наблюдательного пункта я увидела, как два повара вошли в недавно очищенное помещение. Они сразу же обратили внимание на свежую санитарную обстановку. Я слышала, как они комментировали, как чисто вс"e выглядит, потому что они ещё не заметили меня.

Желая произвести хорошее первое впечатление, я проигнорировала бабочек размером с птеродактиля, хлопающих доисторическими крыльями у меня в животе, быстро накинула куртку, не застегивая её, и встретила их в центре кухни.

Когда они обернулись на мои шаги, я скромно улыбнулась и сказала:

— Привет, я Диллон Батист, новый шеф-повар.

Они повернулись и уставились на меня, оценивая проницательными пуленепробиваемыми взглядами. Мужчина и женщина, оба выглядели старше меня. Хотя женщина была старше мужчины лет на десять, а то и больше. И у них обоих, казалось, было больше опыта.

Ладно, нельзя было сказать, у кого больше опыта, просто взглянув на них. Но в них чувствовалась уверенность. Та уверенность, которой мне не хватало. И жёсткость в их глазах, когда они смотрели на меня, словно они были намного лучше меня, словно я была малышом по сравнению с их зрелостью.

Но что я знала? Вся эта кулинарная авантюра может обернуться для каждого из них кризисом среднего возраста.

— Привет, — ответила женщина.

У неё были огненно-рыжие волосы и милые веснушки по всему лицу. Она была совершенно без макияжа, а на шее была повязана бандана. Она выглядела сильной. Дело было не только в свежем лице и блеске в глазах. Было что-то, что всё её тело носило как мигающий знак. Она была толстой и крепкой, как женщина, которую я легко могла представить на тюремной кухне.