А эти их диалоги-пикировки с Семеновичем? Вот уж поистине отдельный вид искусства!

— Пока, студентка! — прощается со мной наш охранник.

— До вторника, дядь Вань!

— Не бери чужие смены! Отдыхать тоже надобно!

— Да…

Он поворачивает ключ.

Отдыхать…

Я сейчас чем угодно готова забить свое время. Лишь бы не думать о парне, чей острый болезненный взгляд, до сих пор стоит перед глазами.

О жадных поцелуях, все еще горящих на губах.

О сказанных мною словах. Резких и подлых.

Понимаю, что поступила правильно, но, черт, как же тошно от себя самой…

Спускаюсь по ступенькам и плотнее заматываю шарф.

Холодно ужас, но так красиво!

Снежинки, кружась, танцуют под фонарем. Деревья одеты в белые одежды. Кругом сугробы. Намело…

Смотрю на часы. Двенадцать десять.

Как раз автобус должен подойти. Надо бы поторопиться.

Прибавляю шагу. Поворачиваю за угол.

— Стоять…

До остановки остается метров пятьдесят, но в темном переулке, у забора, дорогу преграждает незнакомый парень. Рядом с ним появляется еще один, и я на автомате начинаю пятиться назад.

Врезаюсь в кого-то спиной. Испуганно замираю.

— Ну здорово, стукачка, — раздается над самым ухом.

Резко разворачиваюсь.

— Что тебе нужно? — губы еле шевелятся на морозе.

Каримов. Вернулся. Куда пропал после тех разборок в деканате я не знала. Поговаривали, что отец отослал его куда-то в наказание. Хотя до отчисления не дошло.

— Что мне нужно? — лениво делает шаг вперед. — Все просто, Арсеньева. Тик-так… Пришел час расплаты…

Мокро и сыро. Огромная луна то и дело выглядывает из-за облаков.

Игра в самом разгаре…

Сколько продажных шкур вот так, забавы ради, гоняли по лесу, не сосчитать, но сегодня все пошло наперекосяк. С самого начала.

Листва шелестит под ногами. Такая же гнилая как моя душа.

Хруст веток справа. Поворот головы. Останавливаюсь, и она в этот момент резко срывается с места, стартанув так лихо, что почти не угнаться.

Я, ухмыльнувшись, бегу за ней. Гоню в нужном направлении, к поляне.

Взвизгнув, падает и стонет. Споткнулась. Удачно…

Кто-то поднимает ее с колен. Тащит в центр круга.

Мужские голоса. Громкий смех. Нецензурная брань. Финал игры одинаков, но мне до него нет дела. Охота на «мясо» всегда интересовала куда больше. Всему виной желание наказать и опустить. Хотя куда им ниже опускаться. Хуже продажной девки ничего быть не может…

Облокачиваюсь о дерево. Слушаю, как неистово громыхает рассерженное небо и до рези в легких вдыхаю запах осеннего дождя.

— Отпустите!

Какого…

Вдоль спины ползет неприятный холодок.

— Не трогайте меня! Я закричу!

— Давай! Кричи громче!

И она кричит. Да так пронзительно, что сердце под ребрами начинает колотиться со страшной силой.

Иду туда, где разворачивается действо. Пробираюсь в толпу. Оттолкнув Мирзоева, наконец имею возможность убедиться в том, что мне послышалось.

Глюк. Воображение. Что угодно.

Но нет. Там на земле лежит Она.

Арсеньева…

Сквозь дрему до измученного сознания добирается противная трель, доносящаяся извне.

Птицы, что ли…

Какое-то время я никак на это не реагирую, однако постепенно царство Морфея отпускает меня в реальность, где нечто, до скрежета зубов раздражающее, настойчиво сверлит мозг.

Усилием воли заставляю себя подняться с кровати. Еще с минуту сижу. Вытираю пот со лба, массирую виски, запускаю пальцы в волосы. Мигрень усилилась. Долбит вскипевшей кровью в ушах так сильно, что даже моргать больно.