— Ты задаешь слишком много вопросов. Тебя не должны волновать проблемы моей семьи, — отзывается холодно, метнув в меня острый взгляд.

Сперва открываю рот, но затем, передумав, закрываю. Понимаю, что он просто не хочет говорить на эту тему, потому и грубит, но все равно становится неприятно. Неужели так сложно быть со мной более открытым? Хотя бы на чуть-чуть…

— Не вздумай болтать об этом в школе, поняла?

Ну надо же… Снова говорит мне эти слова.

Прищуриваюсь.

Да за кого он вообще меня принимает?

— А если нет? Вывезешь в лес и бросишь в подвал? — осведомляюсь насмешливо.

Вскидывает бровь.

— Тебе о доверии хоть что-нибудь известно, Ян?

Разочарованно вздыхаю. Возвращаю масло в холодильник, выхожу из кухни и направляюсь в сторону ванной комнаты.

— Куда собралась? — раздается за спиной.

Подсвечивая телефоном пространство вокруг себя, поднимаю с пола свои вещи.

— Мне давно уже пора домой.

— Тебя там никто не ждет. Ты сама сказала, что родители в отъезде.

— И что с того? Я должна позаботиться о брате.

— Ему не пять лет, к тому же, он у друзей.

— Я всегда ночую дома, Ян, — привожу весомый аргумент.

— Сегодня ты останешься со мной, — заявляет безапелляционно.

Мои щеки тут же вспыхивают и начинают неистово гореть.

— Не останусь. Не мог бы ты, пожалуйста, выйти? Мне нужно переодеться, — прошу предельно вежливо.

Не двигается с места. По-прежнему стоит в дверях.

— Ян…

— И почему нет? — интересуется недовольно.

Очень странный вопрос. И такой… жутко неудобный.

— Потому что, — бормочу смущенно.

— Отличная формулировка, Арсеньева…

Делает шаг навстречу и резким движением выдергивает из моих рук вещи, которые я все это время прижимала к себе.

— Ян… я… — отступаю назад и упираюсь спиной в холодную плитку.

— Боишься меня? — наступает, наклоняясь ближе к моему лицу.

— Неет.

Я боюсь не тебя. Я боюсь того, что между нами происходит. Потому что совершенно не могу это контролировать.

— Тогда в чем проблема?

Его ладони ложатся на мою шею. Большой палец оглаживает горло, и я непроизвольно сглатываю.

Проблема в том, что для меня сейчас все слишком.

Слишком стремительно. Слишком по-взрослому.

Этот парень даже не подозревает, что творится у меня внутри. Там же целый ураган чувств и короткое замыкание от каждого прикосновения: умелого и решительного.

Клянусь, никогда не думала, что буду испытывать к кому-то такое острое и мучительное притяжение. Я совершенно не была к этому готова.

— Зря ты надела эту рубашку…

Пустившееся вскачь сердце окончательно сбивается с ритма, ведь я начинаю панически нервничать.

— Весь вечер только и думал о том, как сниму ее с тебя.

Горячий шепот на ухо. И я закрываю глаза, даже несмотря на то, что здесь темно.

— Да-ша…

Мелкие волоски на теле встают дыбом. Вдоль спины бегут сумасшедшие мурашки.

Ловлю себя на мысли, что мне до невозможного нравится это его «Да-ша». Ведь мое имя так красиво звучит его голосом. Так волнующе…

Одной рукой настойчиво притягивает за талию к себе. Другой — откидывает волосы и уверенно расстегивает пару пуговиц на своей-моей рубашке.

Приникает губами к шее. Целует… Медленно, но так жадно и страстно, что коленки вмиг подкашиваются.

— Ян… — цепляюсь за его плечо, чтобы не съехать вниз.

Голова кружится. Разум постепенно отключается.

Нельзя вот так безмятежно забываться, Даша. Нельзя…

Совершенно не вовремя в памяти всплывают обидные слова его отца.

«Очередную шваль сюда притащил?»

«Вечно собираете тут с Ромой всякую шушеру».

«А вот и наша малолетняя подстилка материализовалась».

Что все это значит?

Сколько девушек у него было?

Сколько из них вот также, как мороженое на солнце, таяли в его руках?

И как скоро он, не сожалея, забывал о них…

Я ведь и сама не раз замечала эти взгляды. Взгляды девочек, обращенные в Его сторону. Потухшие. Обиженные. А порой даже полные отчаянной ненависти.