Я даже отступила на шаг.

Воздух вокруг будто сгустился, мешая как следует вдохнуть.

— Ты…

Он посерьёзнел, шагнул ко мне и мягко обнял за предплечье.

— Идём.

От растерянности сил во мне сопротивляться не было. Да и хотела ли я?..

Мы вошли под своды конюшни. В тёмной прохладе пахло лошадьми и прелой соломой. Вучко уверенно вёл меня в дальний конец, где заканчивались стойла и пустовало место — тут обычно хранили запасы сена, ставили кадки с сушёными яблоками и складывали всякие нехитрые инструменты для ухода за лошадьми.

Из окошка высоко под крышей сюда проникал солнечный свет, и его было достаточно, чтобы видеть, с какой жадностью он смотрел на меня — так, будто пытался мысленно сравнить меня с той девчонкой, которой едва минуло семнадцать зим.

Должно быть, с тех пор я сильно изменилась…

Он будто прочитал мои мысли.

— Ты всё такая же… и не такая.

Слова не шли на язык, хоть, может, и хотелось ответить чем-нибудь, что ему запомнилось бы. Что ж он такого нового во мне увидел?

— Шесть лет, представь себе, минуло. Целая вечность.

Он опустил глаза, кивнул. Он, может, и не знал, но я надеялась, что мог себе представить, каково мне пришлось после его побега.

— Хотел бы я покаяться. Сказать, что зря всё бросил и сбежал. Но я бы покривил душой, если бы сказал такое.

Вот, значит, как?..

Те самые иголки, которые только что жгли мне бок, сейчас впивались в самое сердце.

Мой взгляд снова упал на оскаленную морду медведя у него на груди.

— Спасибо хотя бы за честность, — я ткнула в эмблему. — Про это расскажешь? Как тебя, мальчишку из Свободных земель, угораздило спутаться с имперцами?

— Это… — он невольно опустил взгляд на вдавленный в кожу куртки знак.

— Долгая история, верно?

Он не мог не услышать в моём голосе издёвки. Усмехнулся. Конечно, услышал.

— Нет, совсем не изменилась.

Вот только мне сейчас было не до воспоминаний.

Как так вышло, что я его не распознала, не почуяла? Так распереживалась о судьбе Тахтара, о своей судьбе, что никак не различила за всеми своими страхами знакомого присутствия? Дар имеет обыкновение обострять любые чувства, а я не распознала среди без малого трёх десятков чужаков того, с кем была неразлучна столько лет.

Но на эти вопросы Вучко вряд ли смог бы мне ответить.

— Как тебя никто не признал до сих пор? Целый день прошёл…

На обветренном лице сверкнули в новой усмешке белые зубы:

— Дай им время. Меня здесь не таким запомнили.

И то верно.

— Но вообще-то я в Тахтар заехал поутру и через лесные ворота. Генерал нас с Мардагом отослал на разведку за день до въезда отряда в город. Обычное дело.

Обычное… Да он едва не лопался от гордости, когда это говорил. Что, один из любимчиков генерала Эревина? Воистину удивительные нити порой выпрядает судьба.

— Родне-то что скажешь?

— С роднёй разберусь. Даже если мать погонит со двора, останусь жить в гостином, рядом со своими.

«Со своими». Вот вам и пожалуйста…

В голове всё так перемешалось. Громадьё невысказанных вопросов теснила досада от его ответов на высказанные. Может ли так быть, что самая желанная вещь на свете вдруг оборачивается для тебя самой нежеланной?

Вот он, рядом, живой и здоровый. Тот, по которому я за эти годы выплакала все глаза. Но говорит такое, что впору разреветься снова.

Впрочем, после стольких-то лет вдали от дома кто не изменился бы? Выходит, пока стоит утешаться таким вот слабым объяснением.

Не вышло. Потому что за этой мыслью тут же пришла другая. От которой было уже не горько и не досадно. Она согнала всю кровь с лица, да так, что я прямо чуяла, как щёки вмиг похолодели.

— Вучко…

Он так и встрепенулся, когда я снова назвала его тем именем, которое когда-то для него придумала.

— Ты только ради всех богов не юли. Отвечай прямо, — я даже сглотнула. Горло будто одеревенело. — Но за время на службе у этого… Эревина ты сколько всего успел ему разболтать?

Я впилась в него взглядом, опасаясь пропустить даже малейший намёк на то, что он собирался солгать.

Кажется, Вучко тоже слегка побледнел. Но смотрел прямо в глаза, взгляд не отводил.

— Ничего такого я ему не говорил, — он вдруг прищурился. — Ты думаешь, я мог бы тебя ему выдать?

В его голосе звучало столько недоумения и злости, что я на мгновение устыдилась. Но потом вспомнила о приказе.

— Ты солдат. Солдат Империи. И это не важно, откуда ты и кем ты был до того, как поступил на службу к нашему нынешнему государю. Разве не так? И разве твой генерал не требовал от тебя верности? Было бы странно, если нет. Он ведь должен доверять своим бойцам.