Правда, гостеприимством своей родни я злоупотребляла очень нечасто. Только чтобы отнести им очередную порцию настоя, отметить их именины и порой, чтобы справиться о том, как идут дела. В городке таких, как моя родня, опекали, их стерегли, за ними присматривали — но всё это лишь для того, чтобы хранить их тайну внутри городских стен.

Не стоило окрестным и уж тем более пришлым знать о том, с чем имел дело захолустный Тахтар. Особенно сейчас, когда на пороге объявились имперские охотники.

— Они ж ведь только говорят, что одарённых выискивают, — проворчал Амат, и слова старшего брата были до боли созвучны моим мыслям. Под рёбрами уж привычно заныло.

Тут же вспомнилось, как северянин провожал меня своим внимательным взглядом. Наверняка гадал, куда это я спозаранку через весь Тахтар мчалась.

— Все ведь знают, что вы к одарённым отношения не имеете. Это всё природа…

— Да будут они разбираться, что оно такое, — сидевший за столом отец забрался пятернёй в рыжеватую гриву. — Раз про охоту разговор пошёл — жди беды.

Я обвела глазами когда-то родную горницу, откуда давно исчезло любое напоминание о том, что здесь жила обычная тахтарская семья. В комнате остался лишь давно не скобленный стол, две скамьи, пара табуреток у камина, здоровенный сундук в дальнем углу и потемневший от времени, рассохшийся буфет, где я по обыкновению прятала настой.

Нынче мои родные мало заботились о своём быте. Им это было ни к чему. По законам Тахтара, после случившегося им воспрещалось заводить семью. Именно поэтому мой отец навсегда останется вдовцом, а братья никогда не будут иметь потомства. Таким ради безопасности поселения полагалось вырождаться.

— Они прибыли только вчера. Сложно говорить наверняка, чего они на самом деле ищут. Но я прошу вас не забывать, что вы под моей защитой.

Вашка, за время нашего разговора успевший убрать пузырьки из моего узелка в буфет, подошёл к столу, вернул платок, в который я их замотала, и посмотрел на меня исподлобья.

— А что ж вчера не пришла? Испугалась, что ли?

Я покачала головой:

— Глупый. Пришла, как только сумела. Вчера Солоп и его ближники с северянами весь день возились. И мне пришлось.

А сердце сжалось всё равно, ведь я-то знала, почему на самом деле спрашивал. Младший брат скучал по мне сильнее остальных. И когда меня на холм уводили, помчался следом и потом ещё долго каждый день к нашему с Тусенной дому бегал, грозился выкрасть меня и вернуть домой.

Но к тому времени уже ничто не смогло бы вернуть меня с холма. Закон есть закон.

— Нам-то что делать? — отозвался отец. — Ты ж наравне с Солопом в городе. Скажи, схорониться нам, что ли? Уйти куда?

Я пожевала нижнюю губу.

— Опасно. Да и никто вас просто так из Тахтара не отпустит. Испугаются ведь, что вы что-нибудь натворите. Городу нужно вас видеть. Нужно знать, что с вами всё в порядке. И с вами всё будет в прядке.

Внутри вдруг вспыхнул знакомый огонёк — нет, не дара, а природного упрямства. Не собиралась я просто так сдаваться, стоило угрозе замаячить на горизонте. Вед ничего такого ещё не произошло. Мы на своей земле, в конце концов. Вокруг свои, в чьих интересах не заигрывать с чужаками. Да и не водилось за тахтарцами такого — перед пришлыми заискивать.

Надежда есть.

— Я вам вот что скажу, — я ухватила отца за руку и сжала её. Боги-боги, как давно я это делала! — Настоя вам хватит на пару недель. А до тех пор я вам свежего заварю. Пейте, живите как жили. Имперцам чаще нужного на глаза не попадайтесь. И всё обойдётся.

Отец смотрел на мои руки, обхватившие его правую ладонь, а потом вдруг опустил на них свою левую и тихонько сжал.

— А ты-то как сама? — спросил тихо.

Слёзы набежали на глаза с такой лёгкостью, что я даже немного разозлилась. Сглотнула.

— Я-то… Я-то ничего. Да и что мне будет?

— А что с даром? — хмуро поинтересовался Амат. — Ты только правду говори, не увиливай.

Старший брат высился за спиной отца со сложенными на груди руками. Я уж и позабыла, как сильно он повзрослел.

— Ну, — я опустила глаза на руки. — Он не затихает. Думала, смогу его перебороть. Не получается.

— И что он, дар-то? — Вашка даже подсел к нам с отцом за стол, водрузил на него локти. Карие глаза так и сверкали от любопытства. — Донимает?