Не сходи с ума, Черкасов. Но ничего не могу поделать, ощущаю себя грязным. И ещё — лжецом, что пришёл в её дом и не ставлю её в известность, не даю ей выбора — не контактировать со мной. Ещё и замуж уговариваю…

На открытом окне в пепельнице наполовину истлевшая и потушенная сигарета. Рядом пачка.

Залипаю на ней взглядом.

— Вы вдвоём здесь живете?

— Охрана ещё…

— Прямо в доме?

— Нет, во флигеле у ворот.

— Ты куришь? — ревность глушит короткой вспышкой. Я уверен, что она не курит!

Да и сигареты крепкие, мужские. Оборачивается, ловят взглядом пепельницу.

— Это деда пачка, — вздыхает она.

Иван Михайлович из больницы не отлучался.

— Кто приобщился? — дёргаю бровью.

— Тиша… — расстроенно. — Совсем слушаться перестал.

Оо…

Отпускает немного.

— Возраст такой, — пожимаю плечами. — Не переживай. В тринадцать все бунтуют.

Складывает с посудомойку приборы.

— Хочешь, я поговорю с ним насчёт сигарет.

— Наверное, пока не стоит. Ему и так сложно принять наше ближайшее будущее. А если Вы ещё начнёте его воспитывать…

— А тебе? Сложно?

— И мне.

Так. А вот сейчас время договариваться, Черкасов.

— А если для тебя ничего не изменится после брака? Так будет проще принять?

— Как это? — разворачивается.

— Допустим, мы распишемся, и поставим наши супружеские обязанности на паузу, позволив себе просто пожить рядом как друзья, узнать друг друга. Несколько месяцев… — осторожно добавляю я.

— Фиктивный брак, имеете в виду?! Нет, Демид, извините. Тогда, у нас с Тишей не будет гарантии…

Снова закрывается, складывая крест-накрест руки.

— Дед всё написал в брачном договоре. Он не будет изменён. Мне нужен нормальный брак и заинтересованный во мне муж.

— Нет, не фиктивный! Мне показалось, я понятно выразился: дать нам время на естественное развитие отношений, без этой спешки с наследником. Несколько месяцев… может, полгода. До того как мы станем мужем и женой не только формально.

— Полгода? Не хотите детей? — пытливо.

— Хочу!

— У Вас женщина есть, поэтому?.. — хмурится. — Зачем же тогда Вы мешаете брату?

— Да нет же! Нет у меня женщины.

— Мужчина? — шокированным шёпотом, распахивая огромные глаза.

— Злата!! — рявкаю я.

— Что? В Москве это говорят не редкость. Так Вы прямо скажите, а то я ничего не понимаю.

— Госпожа Ольховская, угомоните свою буйную фантазию, — зверею я.

— Извините, — закусывает губу.

Странно, наверное, такое предложение из уст мужчины выглядит. Вот и ищет причину.

— Откинь свои дурацкие интерпретации и отнесись к моему предложению — как оно есть. Если мы не станем форсировать, тебе будет комфортнее?

Опускает глаза.

— Да. Конечно. А Вам? — вдруг выстреливает в меня снова пытливым взглядом.

— А я потерплю, — в моем голосе проскальзывает много всякого, что я не успел поймать и блокировать.

Закрываю глаза, пряча за веками всё, что я думаю на самом деле по этому поводу.

— Ради меня?.. — растерянно.

— Ради нас.

— Ладно… спасибо, наверное, за предложение.

Отворачивается и тоже смотрит в окно.

— Что тебя смущает? — начинаю нервничать я.

— Что смущает?

Неожиданно разворачивается.

— Вы, Демид, и так-то человек холодный… А временами вообще как айсберг… Я еще ничего не сделала, а Вы уже смотрите на меня то ли с презрением, то ли с отвращением.

— Я не холодный, — осаживаюсь я.

С отвращением?.. Считала из взгляда? Я же не на тебя, дурочка!

Отрицательно качаю головой. В груди переполняет болью от её слов.

— Ты ошиблась.

— Да? — хмурясь, ноздри нервно вздрагивают. — Обнимите меня тогда.

Я дергаюсь к ней и тут же торможу. Ступор.

Давай, Черкасов! Объятия — это не заразно! Но… По моей коже идут мерзкие мурашки, и я растерянно замираю, не решаясь.

Отворачивается.

Ну мля… Встаю позади неё, так близко, что чувствую жар её тела. Ощущаю, как она вся трепещет.

Хочется повыть на луну от понимания, что зацелуй я ее сейчас, не оттолкнула бы!

— Но это не значит, что я не хочу, — шепчу ей в затылок. — Очень хочу! Но пусть будет так, ладно?

Настороженно кивает.