— Ты вчера поранилась. Покажи ступню, пожалуйста, — смотрит невозмутимо мне в глаза.

По какой-то логике моя нога подчиняется и выныривает из под края одеяла. Хотя я не собиралась!..

Перехватывает за щиколотку, поднимая выше. Мои глаза шокированно распахиваются. Обсыпает рану порошком из пузырька, заклеивает широким пластырем. Я как в параллельной реальности. Не чувствую ничего, кроме прикосновений его рук. Почему я ему это все позволяю? Ответа нет.

— Спасибо, — бормочу я, поспешно пряча ногу под одеялом от его горячих рук.

Горячих даже через перчатки. Стягивая их с характерным звуком, смотрит мне в глаза. Взгляд вспыхивает! И мне кажется ещё мгновение, и меня распнут и растерзают. Я помню его возбужденное тихое рычание. Горячая волна идет по моему телу. Пульс стучит в ушах. От неловкости прокашливаюсь. Опускает взгляд. И когда поднимает обратно, он уже спокоен.

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Нормально… — сиплю я.

На удивление!

Встает с кровати. С облегчением выдыхаю. И только собираюсь духом попросить его выйти, как за шторой раздаются какие-то странные звуки. Он отодвигает штору, снимает с форточки Барсика. Держит его в руке, поднимает выше.

— Нагулялся? Заберу его покормить. Ты не против?

Все еще плохо соображая, что происходит, отрицательно кручу головой. Прижав к груди, чешет ему между стригущих ушей. И это отчего-то заставляет меня расслабиться. На уровне подсознания. Что-то из серии — мужчина подаривший тебе кота и наглаживающий его, не может быть угрозой.

Сейчас он в своей миролюбивой заботливой ипостаси. Но я, как мембрана, подозрительно ловлю от него каждую эмоцию. Как показывает опыт это может мгновенно измениться.

Барсик, играясь цепляется когтями за гобелен на стене.

— Нет, Барс, — воспитывает его Дэм. — Это ценная вещь. Нельзя.

Отцепляет аккуратно когти.

Давай, Злата, попроси его уйти. Язык не поворачивается. Человек мне завтрак принес… Это вс"e ненормально.

— Да? — отвечает на звонок по телефону, ломая опять мои планы — выставить его.

— Нет. Нет, мы не работаем с воздушным сообщением. Это невыгодно. Если я начну отправлять алюминий самолетами, он будет стоить как золото. Для этого есть морские перевозки.

Говорит резковато, уверенно, взгляд застывает в пространстве. Неволей засматриваюсь, заслушиваюсь… Красивый, умный, хваткий. Завидую его жене, женщине, в которую он по-настоящему влюбится! Таким можно гордиться. Но вряд ли такие мужчины умеют любить.

— Мне гораздо интересней рынок сбыта Казахстана, Кореи… — переключается он на другую тему. — Да. По прокату профиля… как называется комбинат близ Сеула? Govsong… Govsong… Вылетело!

— Govsong Propeil, — на автомате добавляю я.

В той подшивке, что Демид давал моему мужу был этот комбинат.

— Да! Govsong Propeil, — с удивлением прищуривается, пытливо разглядывая меня.

А потом опять отвлекается на разговор. Мой аппетит, видимо на нервной почве, опять решает взять власть, и, не осознавая, я тянусь за последней гренкой, сглатывая слюну. Хруст приводит меня в себя. Я что ем опять?! При н"eм. Ну, отлично…

Скидывает вызов.

— Было вкусно, — поднимает он бровь.

Киваю.

— Я очень рад. Может быть, хочется еще чего-то?

Рассеянно опускаю глаза на столик. В фантазии тут же вырисовывается соленый помидор. Сочный, с надорванной шкуркой, налипшей на него веточкой укропа. И челюсти та-а-ак сводит… Практически ощущаю, как солено-кислый пряный вкус наполняет мой рот. По коже идут мурашки! Я готова что угодно сейчас отдать за этот помидор!

Жадно сглатываю, облизывая губы. Господи, я превращаюсь в желудок! Говорят, это бывает, когда отпускает токсикоз. Очень надеюсь, что он позади!

— Что принести? — требует Демид.

— Внизу есть томаты? — решаюсь я.

— Свежие? — дергается уголок его губ.

Отрицательно кручу головой. Чувствую, как лицо заливает кровью.

— Найд"eм.

В дверях комнаты он сталкивается с Тишей.

— Ого! Это чей? — чешет Тиша котенка между ушами.

— Ваш.

— Классный! Это же мейкун! Можно подержать?

— Скоро верну. Подержишь.

Демид уходит.

— Замкни дверь, — прошу я Тихона.

И когда он поворачивает замок со вздохом облегчения сползаю в горизонтальное положение. Подпрыгивая, Тиша приземляется рядом. Кровать качается.

— Аккуратнее!

— Тошнит?

Перелазит через меня, ложась на ноги, стаскивает розетку с остатками желе. Доедает.

— Дэм в тебя влюблен.

— Бред! — выстреливаю я тут же, напрягаясь. — Он… Нет, — качаю головой.

От этой мысли мне горячо, больно и обидно. От неловкости начинаю нести что-то бессвязное.