— Каким талантом вы нас удивите?!

Я буквально чувствую, как из мрака ко мне приклеиваются взгляды — любопытные, липкие, испуганные… Ладонь Габриэллы сжимает меня крепко, а её тепло перетекает мне под кожу.

В ожидании приказа рассматриваю ведущего с ног до головы, отмечая, как бегают его маленькие, безумные глазки, а губы словно трясутся, и непонятно, парень то ли выпалит гневную тираду о моей персоне, то ли сейчас расплачется.

— Ещё немного внимания не помешает, — говорит в наушнике генерал. — Припугни их. Только нежно, Дэннис, очень осторожно.

Большего поощрения мне и не нужно.

Не думал, что Бронсону не чужды цирковые представления. Моя усмешка появляется из-за этой мысли, но ведущий уже находит ей своё объяснение.

— Вы смотрите на меня как-то угрожающе, — с неуместно радостной улыбкой сообщает он. — Чем же вы нас удивите? Каким талантом?! — в конце парень взвизгивает, выдавая собственный испуг, а я продолжаю просто на него смотреть, пока по залу вновь не начинает проходить шёпот.

— Кроме умения выживать у меня нет талантов, — признаюсь тихо: громко разговаривать я не привык, но мои слова звучат, как обычно, чётко и вкрадчиво, словно команда к действию. — Если хочешь увидеть меня в деле, придётся отправиться туда, где есть тысяча и одна возможность умереть. Готов прямо сейчас?

На лице ведущего не остаётся и намёка на улыбку. В наушнике почти слышу дыхание генерала, а в зале неожиданные перешёптывания прекращаются так же внезапно, как и появились. Всеобщее напряжение тянется ко мне сотнями невидимых нитей, обещающих утащить во мрак при первой же возможности. И только тёплая ладонь в моих руках, как спасательный круг, удерживает от того, чтобы позволить себе чувствовать хотя бы подобие страха.

Ведущий, в замешательстве от сложившейся ситуации, глуповато смотрит на меня беспокойным взглядом и неуверенно открывает рот, пытаясь в это время придумать нечто достойное, однако так и не справляется и остаётся просто стоять на месте, когда из темноты перед нами раздаётся голос:

— Какие люди почтили нас своим присутствием.

И в ту же минуту появляется ещё один круг света, в котором показывается Оскар Флорес — собственной персоной.

Половину лица скрывает маска, на которой изображена челюсть человека, светящаяся в темноте. Глаза необычного аквамаринового цвета сверкают в полумраке оттенками голубого, как и ярко-синие волосы, но все цвета кажутся неестественными. Длинная чёлка зачёсана назад и открывает лоб, плотно покрытый слоем косметики. Губы блестят — на них явно нанесён блеск, что вызывает во мне приступ тошноты. На Оскаре кожаные куртка брюки и перчатки без пальцев. Всё чёрное, и во мраке очертания тела теряются. Зато на шее и груди слабо мерцают татуировки. Они совсем не такие, как инсигнии Габриэллы: эти напоминают скорее качественную голограмму.

Я замечаю сосредоточенный взгляд девушки, которая с подозрением рассматривает очередного попугая, выскочившего перед нами, когда мужчина стягивает маску, и его лицо растекается в слащавой улыбке.

— Оскар Флорес — к вашим услугам. Я — покровитель наслаждения и, конечно, владелец этого заведения. Как жаль, что меня никто не предупредил, какие важные гости сегодня почтут нас своим присутствием. — Он поворачивается к ведущему с розовыми волосами и деланно удивляется: — Разве разумно и гостеприимно принимать Длань справедливости подобным образом?

Оскар говорит сладко, подчёркнуто нежным голосом, растягивая слова. Но мне достаточно лишь немного сдвинуть взгляд в сторону, и даже если тени не шевелятся, я угадываю очертания людей, стоящих вокруг нас наготове.

— Конечно, столь достойный человек не нуждается в наших нелепых соревнованиях. Прошу тебя, найди себе подходящего собеседника, — обращается он, как и прежде, к ведущему, — того, кто отличается мастерством блистать в лучах славы. Дэннису Рилсу это не нужно, не так ли?

Оскар поворачивается ко мне, и его взгляд прыгает на Габриэллу, потом медленно машет ладонью, явно отдавая приказ кому-то невидимому — и в тот же момент луч света расширяется, выхватывая из мрака не только меня, но и Габриэллу. Флорес смотрит на неё из-под полуприкрытых век поистине влюблёнными глазами.

— Что это за куколка? — слащаво тянет он, а потом звучит раздражающий смех.

Даже если бы я не знал, что представляет из себя Оскар Флорес, при первом взгляде понял бы, что он только выглядит безобидным, однако интуиция подсказывает мне: от такого человека надо бежать. Или нападать.

— Вы не против? — спрашивает Оскар и, не дожидаясь, садится напротив нас, пока парень с розовыми волосами скачет и деланно смеётся, изо всех сил пытаясь привлечь внимание публики к себе, но взгляды всё ещё прикованы к нам.

Словно только заметив это, Флорес поднимает голову и небрежно машет ладонью ведущему, после чего включается громкая музыка — вслух, а не отдельно в наушниках, и от неожиданности люди даже вздрагивают. Перекрикиваю её, ведущий начинает неумело развлекать публику, и спустя несколько минут некоторые взгляды наконец отлипают от нас, хотя иные всё равно продолжают с любопытством следить за каждым движением.

— Что столь чудесные люди нашли в моём скромном заведении? — Оскар говорит, как и прежде, тошнотворно вежливо и сладко, но понятно, что это будет продолжаться до поры до времени.