Сгущались тучи. Не настоящие, а… тревожные. Я не могла их ликвидировать, но всё же попыталась.

– А с чем надо, с тем и разберётся, – охотно объяснил мне водитель, и я увидела, как его губ коснулась зловещая улыбка. Демоническая. Ему, под грубые черты лица, очень она шла.

– Думаю, нет нужды докладывать о малейшем чихе, это глупо, – всё же попыталась я разогнать тучи руками. Как известно, подобные телодвижения бесполезны.

– А ты не думай, – отрезал Георгий Павлович. – Девушкам и женщинам думать вредно – морщины появляются.

Хам. Так и подмывало сказать ему: кто ты вообще такой, чтобы докладывать, высунув язык? Водила. Вон, даже Антон сидит молча. Но я прикусила язык. Незачем раздражать и упорствовать. Чем больше я буду сопротивляться, тем сильнее разовьётся подозрительность.

Из машины я выходила молча. Больше меня не радовали подарки в сумке. И в сторону купленных кустов хризантем смотреть не хотелось. Потом. Нужно отойти немного.

Но времени у меня почти не осталось, чтобы подумать и успокоиться: буквально через несколько часов господин Нейман вернулся.

«Явился не запылился», – мрачно подумала я.

Подспудно всё это время я… ждала, что он приедет. Но Неймана всё не было, и я приняла за эти дни другую реальность. Мне даже понравилось. И вот сегодня он прибыл внезапно, хоть я и понимала: моё приключение на ярмарке тому виной. Если бы не оно, как долго Нейман бы ещё отсутствовал? Вряд ли он уезжал далеко. Хватило малейшего всплеска, чтобы он снова ворвался в мою жизнь.

И снова ожил его дом. Он словно впадал в летаргию и выходил из сна, стоило хозяину хлопнуть входной дверью.

Нейман не стал церемониться, шифроваться, делать вид, что занят и ему не до меня.

– Ника! – прогремел, как выстрел, его голос. Я в это время пряталась за углом, думая, что он спросит и что я ему отвечу. Я была на двести процентов уверена, что начнётся допрос.

У Неймана будто радар на меня. Он как зверь чувствует, что я притаилась совсем рядом. Но я не поддалась на его зов. Предпочла сделать вид, что превратилась в невидимку и слилась со стеной.

– Ника, я знаю, что ты здесь. Выходи.

«Леопольд, выходи. Выходи, подлый трус», – вдруг вспомнилась фраза из старенького мультика. Бабушка питала к ним слабость – к мультфильмам ушедшей эпохи. Говорила: таких больше не делают. Я с ней соглашалась.

Я вышла. Предпочла не умирать от страха, а встретить опасность лицом к лицу. А ещё я боялась, что он вытянет меня за ухо, как провинившегося мальчишку. Смешно сказать: но в то мгновение я боялась больше всего именно этого.

Я вышла и застыла. Смотрела на Неймана во все глаза. На его лицо. Нет, я его не забыла. Кажется, каждая черта вырезана у меня где-то внутри, въелась, как краска, вытатуировалась на подсознании. Теперь я точно узнаю его из тысячи в толпе. А может, даже, если закрою глаза. Но…

Кажется, он гневался. Я его таким ещё ни разу не видела. Дышал яростью, причём такой сильной, что, надумай он сейчас дыхнуть – от меня горстка пепла останется.

От замороженного и вечно спокойного ублюдка такое видеть как-то… странно и нереально. Впрочем, он очень быстро взял себя в руки. Чересчур. На какой-то миг я даже решила, что мне показалось, что такого быть не может. Мгновение – и он снова прежний, привычно-холодный. Только ресницы, что прячут метельную темень, подрагивают, выдавая нечеловеческие усилия, которые Нейман прилагал, чтобы прийти в себя.

Кажется, мне всё же удалось развести его на эмоции. Но я не уверена, что готова к эмоциям Неймана. Слишком уж они… гипертрофированные.

– Пойдём, – хватает он меня за руку. Я невольно пячусь и чувствую, как жёсткие пальцы впиваются в запястье. – Пойдём, Ника.

Он будто угрожает, но агрессии я в нём не ощущаю. Только холодное предупреждение. Что будет, если я начну активно сопротивляться? Ударит? Заставит идти за собой силой? Кажется, я не хочу этого знать, поэтому покорно делаю шаг вперёд. Он тут же ослабляет хватку, но руку мою не отпускает.

– Ты поставила людей под удар, Ника, – говорит он, как только заводит меня в малую библиотеку и закрывает за мной дверь. Плотно. Хорошо хоть не на замок.

Я вырываю руку и балдею от собственной смелости.

– А мне что, угрожает опасность? – задираю вверх подбородок и пристально слежу за Нейманом. Но лицо его уже застыло, спрятало эмоции. И если они были, то сейчас об этом остались лишь воспоминания. – Я пленница? Шаг влево-вправо – расстрел? Я вообще тебя не просила тащить сюда. Отпусти, и я уйду. Не буду никого мучить и подставлять.