– Мне стоит тебя наказать. Однако, – директор поднял руку, и указательный палец рассек воздух. – Однако до меня дошли слухи о твоем увлечении, мешающем учиться.

– Что, простите? – переспросил Марк, слабо понимающий, о чем идет речь.

– Я говорю о девушке, – с этими словами Эммануэль спустился по лестнице к Марку и пригласил его на кухню.

Кухонное помещение имело свой неповторимый стиль, более не встречающийся во всем коттедже. Узенькая арка вела из столовой на кухню. Пол вымощен белым мрамором, привезенным из Греции специально по заказу Эммануэля. В помещении также горел тусклый оранжевый свет, смешивающийся с холодными, проникающими через окна лучами восходящего Солнца. Марк обратил внимание на смеситель и раковину медного цвета, точно такие же ручки у дверок и шкафов и варочный центр итальянской фирмы Restart. Безупречное сочетание «Британский гоночный зеленый» 1 с медными тонами. Столешницы молочного цвета казались продолжением напольного мрамора.

– Не ты первый, кто восхищается моей кухонькой. Кофе или чай?

– Нам в академии запрещают кофе…

– Я директор, у меня есть привилегии. Хотя ты и сам ими время от времени пользуешься… – Эммануэль указал на одежду гостя.

– Кофе, – сказал Марк, борясь с хрипом в горле.

Эммануэль суетился у плиты, готовя кофе в турке; затем он достал сливки, сахарницу, блюдца, чашки и поднос, где все аккуратно разместил. Он делал это с такой грациозностью и пониманием дела, будто всю жизнь занимался сервировкой подносов.

– У вас здорово получается, – заметил Марк.

– В твоем возрасте я обнаружил в себе пристрастие к культуре этикета. Очень долго изучал тонкости этого сложного и поистине высокого ремесла.

Ловко подхватив поднос, Эммануэль прошел в столовую. Директор уселся за стол и с любопытством наблюдал за тем, что же будет делать Марк. Парень замер в арке, не осмелившись двинуться вперед, но и на кухню вернутся он не мог.

– Проходи, – пригласил директор, – твой кофе остывает.

Мальчик уселся и сделал пару глотков. Вкус кофе успел забыться; в последний раз он пил этот дивный напиток со своим отцом на Аляске, перед возвращением в академию.

– Так и будешь молчать? – спросил Эммануэль. – Или мы все-таки поговорим про Марту Салиндер?

– А кто это? – Марк прикинулся дурачком.

– Мне принести фотографии, где ты за ней следишь, или мы с тобой поговорим как два взрослых мужчины? – Циммерман покраснел. Он и подумать не мог, что за ним следили в тот момент, когда он следил за Мартой.

– Что вы хотите услышать?

– Как легко лечится амнезия… Тебе нравится эта девочка. Можешь не отрицать. – Марк паниковал, поэтому старался держать чашку в руках и пить кофе. – Ты знаешь, что в академии строго-настрого запрещены все интимные контакты между студентами? – Марк кивнул, но смутился. Обсуждать свою личную жизнь с директором ему доставляло мало удовольствия. – Тогда какого черта ты делаешь? Думаешь, раз у тебя есть привилегии, правила академии для тебя не писаны? – из заспанного больного добряка Эммануэль превратился в грозного мужчину, коим всегда и был.

Марк нервно закусил губу, начал чесать руки, взгляд бегал по столовой, избегая взгляда Эммануэля.

– Слежка за девочкой не наказуема. Но если я узнаю, что ты пересек грань… никакие привилегии тебе не помогут! – Эммануэль кивнул на кофе и добавил. – Допивай и бегом на занятия.

– Да, сэр.

– Чуть не забыл: твоя утренняя речь о лекциях Даррелла меня впечатлила. Но! Извинись перед профессором. Если спросит, я наказал тебя по всей строгости закона. Хочу заметить, этот старый зануда не только тебя раздражает.

Марк расслабился. Первый раз, когда директор одобрил его поступок. Поспешив допить кофе, Марк отправился на занятия. То ли болезнь так влияла на Эммануэля, то ли в их сложных взаимоотношениях появился лучик надежды на улучшение, – но Марк был рад разговору с директором.

Оставшийся день он слушал лекции, выполнял задания, посетил библиотеку и несколько раз столкнулся с Мартой Салиндер – девушкой, которая ему безумно нравилась. Каждый раз, когда они встречались в коридорах академии, Марк наливался краской, а она мило улыбалась и шла дальше со своими подругами на занятия.

На следующий день, в один из таких моментов, Марка поймал Артур:

– Очнись! – Артур стукнул друга по рюкзаку и резко накинулся на него со спины, чтобы повиснуть, – ты уже месяц сам не свой…

– Да? – удивился Марк, продолжая смотреть в след уходящей Марте. – Хватит на мне виснуть, – парень скинул друга со спины и пошел в библиотеку.

– Наш Марки влюбился… – Артур наконец понял в чем дело. – Маленький Марки полюбил девочку, но в академии нельзя строить отношения. Вот беда… – Хова был в своем репертуаре: ерничал, доставал, жужжал над ухом.

– Отвали… – бурчал Марк. Его дико бесили подобные выходки Артура, особенно в моменты, когда Циммерман не был к ним готов. – Да отстань же ты!

Оказавшись в библиотеке, Артур стал мерзко шептать. В пятнадцать лет молодые люди редко могут делать это тихо.

– Артур Хова! – к друзьям тут же подошла главный библиотекарь академии Фамке Фъерд. – Еще хоть звук, – она указала на дверь. Ее лицо было суровым, как, в общем-то, и всегда. Марк с трудом мог вспомнить день, когда Фамке была довольна.