Меня спасла ворвавшаяся в этот момент в гостиную Нима. Я аж забыла обо всем, что говорилось, когда увидела ее. Никогда моя подруга так не выглядела! Растрепанная, глаза горят, на щеках — красные пятна, губы искусаны… И вопит на весь дом:

— Так. Больше. Продолжаться. Не может!

И кругами бегать возле нас начинает.

— Нима, сядь…

— Нима не сядет!

— Успокойся.

— Не успокоюсь!

— Да объясни, что тебя так вызверило!

— Вот именно! Именно вызверило!

Последнее она сказала совсем уж со злостью и с такой силой пнула ни в чем не повинную табуреточку с мягкой подушечкой, что подушечка отлетела в одну сторону, а резная табуретка — в другую.

Даже Его Светлейшество дрогнул.

А я схватила подругу на плечи, дунула в лицо и нашептала успокаивающее заклинание. Потом еще встряхнула для надежности. И усадила на кресло. И чаю налила.

— Ну же!

Оказывается, виноваты были оборотни. Конечно, из-за кого впадать в бешенство, как не из-за “бешеных неадекватных лесных собак”?!

Всем ей не угодили.

Малыша не любили — но требовали. Чтоб с ними жил, по волчьи выл. Отец им не интересовался по-настоящему. Но по настоянию двух других людоволков заставлял себя таки общаться. Только вот общался как! Будто с щенком! То орал — то трепал равнодушно по голове. И вообще, он слишком молодой и дикий, чтобы воспитывать ребенка! Его самого надо воспитывать!

А чем накормить пытались?! Мясом непрожаренным!

И имя какое-то идиотское придумали! “Ра”! Совсем не заморачивались, еще бы одной буквой назвали!

А потом обернулись все трое, вроде как показать ее мальчику, что они из одной стаи. И так напугали того, что успокоить невозможно! В общем погнала Нима этих идиотов прочь ведьминой метлой и больше на порог не пустит. За забор не пустит! Да пусть вообще катятся в свой лес — там им и место!

Но одни пусть уходят — ребенка она им не отдаст!

На этом месте в монологе, полном восклицательных знаков, возникла, наконец, пауза, и я ею воспользовалась:

— Напугали “твоего мальчика”? — спросила как можно мягче, но она все равно вздрогнула и обхватила плечи руками, будто сделалось ей зябко. И затихла, — Нима… он не ведьмин. Он людоволк. Может сейчас ему и нужна женская забота, но это ненадолго. И важнее ему стать частью стаи. Не препятствуй.

— Я не препятствую! — вскинулась, но сама чуть не заплакала при этом. — Просто малыш… он такой… Как он без меня?!

— Ну пока он с тобой, ты дашь ему что можно, — вздохнула, — Только его придется отпустить. Ему будет хорошо с другими людоволками, я уверена.

— Ты не можешь быть уверена!

— Но и в обратном я не могу. Оснований подозревать мужчин в том, что они обидят ребенка, нет. Они просто другие, ты попытайся их понять получше… Начни, например, с того, что узнай, как дают имена оборотням. Если я не ошибаюсь, они назвали малыша “Солнечный”.

Подруга вздрогнула, нахмурилась, всмотрелась в меня… а потом встала, ее плечи опустились, и она понуро вышла прочь.

— Не предполагал, что ведьмы столь трепетно относятся к детям.

Пришло время вздрогнуть мне.

Я ведь совершенно забыла о свидетеле нашего разговора.

— Материнский инстинкт у ведьмы просыпается позже, — сказала, размышляя вслух — больше для себя, чем для него, — Сначала посвящение, потом инициация и только потом все остальное…

“Любовь к своей сути, любовь к мужчине, любовь к своему продолжению”, - сказала я про себя. Последовательность у нас не нарушалась, как правило. Разве что вторую “любовь” ведьмы могли с легкостью опустить, инициируясь просто с подходящим партнером.

— У вашей подопечной что-то пошло не так? — спросил инквизитор участливо.

— Возможно… — я заколебалась, говорить ли дальше, но пришла к выводу, что стоит. Потому что именно у него мне придется просить разрешения провести ритуал, — Видимо Нима вполне готова к посвящению, потому ее несет. И хотя ритуал проводить должен старший круг, в крайнем случае можно и так. Даже лучше так, чем дожидаться, пока она окончательно не… разволнуется. Вам придется отпустить нас на одну ночь в лес.

— Кому-то дозволено присутствовать на церемонии? — быстро отреагировал Его Светлейшество, подступаясь.

— В отличие от инквизиторов, это таинство, которое не предназначено для посторонних глаз, — фыркнула и посмотрела на него насмешливо.

— А инициацию ведьмы, получается, готовы провести и на публику? — прищурился не менее насмешливо, намекая на ритуалы некоторых неадекватных ведьм, которых исключили из общины.

— Уж когда у меня будет, я точно это без свидетелей сделаю! — ляпнула возмущенно…

И время будто замерло.

Я даже не знаю, чье молчание было более оглушающим. Мое, которая случайно умудрилась признаться инквизитору в невинности. Или инквизиторское, у которого, кажется, даже сердце остановилось.