Собственно, только трое может и осталось, потому что о других оборотнях "наши" не знали. Яш-ш и Арр-ш оказались братьями, чьи родители давно умерли, а вот Р-ронш… он вообще не помнил никого из родителей. Или людей. Когда начал осознавать себя, он уже был со старшими.

— Люди его выкинули в лесу, как неугодного зверька, — пояснил с заметной неприязнью старший брат, — Полагаю, после первых же оборотов. Хорошо, что нам встретился — к тому моменту он уже довольно долго пребывал в ипостаси волка, и кто его знает, смог бы обернуться снова человеком, если бы и дальше так продолжилось…

Все то время, пока мужчины разговаривали, я удерживала сознание на плаву огромными усилиями. И любопытством. Мне так много хотелось узнать! Например, почему оборотни были так грубы с ведьмами? Откуда они узнали, что малыш у нас? Зачем забрать хотели? Вот прям сейчас, а не когда мы немного его воспитаем? Что рассказывали их родители о людоволках и почему те прячутся? Почему они не искали сородичей? Почему вообще оборотни сторонились всех прочих и делали вид, что их не существует?

Но глаза слипались от усталость и магического истощения. Я сидела на поваленном бревне и периодически чуть не падала с него, стоило мне на мгновение смежить веки. И тут же вздрагивала, просыпаясь, прислушивалась снова к “допросу”, который больше походил уже на дружескую беседу, с ужасом думала, что еще до академии добираться — а я сидеть-то не могу, не то что ходить, и что я ужасно голодная, замерзшая и несчастная ведьмочка, а потом обмякала, снова закрывала глаза и…

Нет, я не упала.

Меня перенесли. И даже сил возражать не было, что на инквизиторских руках. И теми же руками устроили в гнезде из еловых веток, сухой травы и пресветлого плаща.

Оказывается, Его Светлейшество не только болтать и забалтывать умеет. Да и людоволки, все в перевязях, были не промах. Пока я боролась со сном, костер развели, воду подогрели, накидав туда корешков всяких, и заснувшую Ниму с малышом обустроили на лапнике, тряпками накрыли.

Я счастливо вздохнула на своем ложе. Что не придется сейчас никуда тащиться. И еще более счастливо, когда мне дали напиться. О чистоте и происхождении черпака даже задумываться не стала. Теплее и сытнее — и ладно.

— Я же не пропустила ничего важного? Мы потом еще поговорим? — спросила тихо, зевнув. Глаз открыть уже не могла. Но, судя по звукам, все осознали бесполезность попыток добраться сейчас не то что до академии — до любого укрытия. И устраивались на короткий сон: ночь давно перевалила за половину и лес потихоньку наполнялся туманом, который предшествует утренним сумеркам.

— Даже если пропустили, успеете узнать подробности, когда будете с людоволками в инквизиторских подвалах сидеть, — устало сообщил Его Светлейшество. Подтыкая вокруг меня свой плащ. И укладываясь неподалеку… да что там, рядом совсем.

— Смешно, — призналась вдруг. Во-первых, я почему-то была уверена, что, несмотря на все мной устроенное, ни в каких подвалах я сидеть не буду. Во-вторых, Агрэ и правда пошутил. А в-третьих… это странно, но мне действительно было смешно.

И как награда за эту мою искренность, вместо обычной грызни, — изумленный смешок.

Конечно, завтра я сделаю вид, что ничего такого не говорила. И вообще — обиделась. И что никакой заботы от инквизитора не почувствовала. Показалось. Или он специально. И вообще, что это совершенно нормально — лежать рядом. Прям совсем рядом.

Точнее, об этом я забуду.

А если вспомню, то объясню — делала это ради спасения своей жизни. Пусть дождь и прекратился, и я прошлась заклинанием по тяжелой ткани платья, упрашивая воду испариться, но все равно пробирал холод… и огонь не спасал… и твердо так под ребрами… и дрожь…

С каким-то мученическим вздохом инквизитор перекатился еще ближе. И придвинул меня к себе. Уложил мою голову на свое плечо, ловко развернул, прижал руками, что я фактически на нем оказалась. И сразу стало та-ак хорошо…

Но ужасно! Инквизитор же!

Лежит, сопит подо мной, мной же как одеялом укрылся! Ужасно!

Но хорошо-о…

Я решила подумать обо всем этом завтра. Или не подумать. И уже почти провалилась в темноту, как услышала задумчивое на ухо:

— Прияна… Вполне возможно, это прозвучит неуместно… но что такое твердое в ваших юбках упирается мне в бедро? Ведь палаш, ножны и метлу ваши я убрал подальше.

Ну Триеди-иная!

Статуэтка же!

Что ни делается, то ведьма

— Сжечь ведьму!

— Но она же красивая…

— Хорошо. Но потом — сжечь!

Суд начался.

Пресветлое пламя взметнулось так высоко, что темные стены в помещении без окон сами будто засветились. А потом, как и положено, впитали магию и Свет. И стали надежной клеткой для любых заклинаний или свободолюбивых мыслей.

Суды инквизиции проходили быстро.

Обвинить кого-то в инакомыслии было легко.

Наказание следовало незамедлительно…

Говаривали, что раньше одним из способов избежать костра было доказать свою невинность. Да-да, невинность, а не невиновность. Потому что вроде как невинная ведьма не могла вступить в полноценные отношения с Тенью и сотворить зло в достаточной степени, чтобы за это сжигать.