Не рассказывать же скудоумным жалостливую историю о кружке, разбитой дочерью лекаря, и мерном стаканчике, из которого мне седмицу пришлось хлебать чай. Зная вредный характер Петуньи, готова с уверенностью заявить, что нормальной посуды мы до зимы из шкафа не выудим. Придется нести из разрушенного ведьмовского логова.

— А нечисть-то у тебя совсем обнаглела, фея, — ухмыльнулся Фентон, ставя перед собой тарелку. — Никак не приструнишь?

— Со своей нечистью я как-нибудь разберусь, лучше выдрессируй умертвие, — проворчала я. — Или надень на него намордник.

— Как ты это себе представляешь?

— Тогда сунь ему в пасть кляп и упакуй в смирительную рубашку, пока оно никого не сожрало.

— Непременно, — покладисто согласился Фентон и со значением добавил: — Когда вернется темная магия.

Мы встретились глазами. Хотелось стукнуть ведьмака ложкой промеж рыжеватых бровей.

— Ешьте, господа чародеи, — вклинился Нильс в возникший спор и начал бодро разливать по тарелкам густой горячий суп. — Вы, профессиональные маги, такие раздражительные, когда голодные.

Еда за общим столом и едва ли не из одного котелка, в котором иногда варилась зелья от на редкость отвратительных болезней, нас всех как будто примирила. После обеда наступило затишье, и дом Петуньи словно облегченно выдохнул, что сумел устоять в первый день совместного проживания идейных врагов, а значит, есть надежда не развалиться в последующие.

Нильс осторожно спросил, кому мыть посуду и убирать со стола.

— Кто готовил, тот и моет, — объявила я, следя за тем, как Фентон выходит из дома.

— Разве не наоборот? — заикнулся школяр.

— Не в этом доме.

И теперь он, закатав рукава, с азартом тер посуду и не забывал щедро добавлять магии "для чистого скрипа" тарелок. Из каменной раковины поднималась высокая мыльная шапка, ошметки пены таяли у школяра на плече.

Я сидела за столом и пыталась выискать на страницах пробужденного черного гримуара подсказку, как заставить силу вернуться и больше не ускользать. Предки Варлоки не отвечали на вопросы, пафосно рассказывали о величии темного клана с тотемным зверем драконом.

Они ведать не ведали, что клан распался, и драконы, признававшие только темную магию и слепо ей подчиняющиеся, выродились. Самый последний доживал свой век в зверинце магических тварей в столице соседнего королевства.

В детстве бабка Розалинда возила меня поглазеть на этого дракона. Рядом с крылатыми гигантами у светлых исчезала магия — такая вот странная аномалия. Мы шли серьезно подготовленные: обвешанные специальными амулетами, а дракон оказался сплошным разочарованием. Старый, неповоротливый и потерявший умение плеваться огнем. Он мирно дремал в вольере, свернувшись на солнышке, как кот, и даже не выпускал из широких ноздрей пар. Последнее меня особенно разочаровало.

"Когда рождаются золотые драконы, перед ними замирает даже магия", — продолжали хвастаться Варлоки, вернее, какой-то из их сонма колдунов с похвально разборчивым почерком.

Вздохнув, я откинулась на спинку стула и из раскрытого окна начала наблюдать за ведьмаком. В приступе трудового энтузиазма не замечая, что на улице уже смеркается, он убирал огород. Табуретопес ходил за ним хвостиком, потом утомился и прилег под кустик, трогательно сложив лапки-ножки.

— Чем там занимается верховный? — Нильс пристроил на стол стопку учебников, видимо, привезенных с собой из дома, и, вытянув шею, с любопытством выглянул в окно.

— Лечит нервишки, — хмыкнула я.

— В каком смысле?

— Физический труд лечит нервы даже ведьмакам. Попробуй как-нибудь, действенный способ, — по-дружески посоветовала я. — Ты, смотрю, решил удариться в учение?

— Хочу почитать об умертвиях, — смущенно пробормотал студент. — Как на них ставить печати… Или пока еще рано?

— Научиться упокоевать умертвия никогда не рано, — поддержала я ученический порыв. — Читай побольше. Глядишь, в итоге станешь приличным специалистом по защите от темных чар.

— Я не настолько честолюбив, просто не хочу, чтобы меня сожрали, — присаживаясь к столу, признался Нильс.

— Тоже чудесная мотивация, — похвалила я.

С умным видом он открыл учебник, полистал, поводил карандашом по строчкам и не выдержал:

— Признайтесь, учитель, ведь тех двух правил нет в книгах? Откуда вы их взяли?

— Из практического опыта. — Я кивнула на стопку толстеньких томиков, некоторые из которых выглядели преступно новыми: — Учись, школяр.

Между тем, Фентон бросил последнюю ветку в выросшую возле грядок кучу, отряхнул руки и подошел к окну.