— Паша, прошу тебя… Пожалуйста, — я бесконечно повторяла это, понимая, что лишь он способен остановить лаву, что бежала по моим венам, выжигая, расплавляя меня.

И он услышал. Я замерла, понимая, что все произойдет сейчас… Нет, не боялась, но мне на миг стало… страшно.

— Что случилось? — он моментально почувствовал мое замешательство.

— Ничего, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Просто ты — единственный…

За секунды его взгляд стал другим. Теперь он смотрел на меня иными глазами. Нет! Его глазами на меня смотрела Вселенная с россыпью звезд…

— Милая моя… — прошептал он, а движения стали сдержаннее. — Доверься мне… и ничего не бойся.

Послушала. Доверилась. Он погрузил меня в плен своих магических глаз, туда, где рождаются стихии, он опускал меня на дно океана и поднимал высоко за пределы галактик.

Сон первый

Никто из людей не видел ничего подобного. Над золотистыми, ткаными жемчужными нитями облаками возвышался величественный замок. Казалось, его стены выполнены из самого света с легкими вкраплениями гари и пепла. Центральный пик уходил далеко ввысь, пряча острие в каком-то неведомом пространстве, а более мелкие башенки, если, конечно, так можно назвать эти необъятные строения, обрамляли все это волшебство по периметру. Узкая тропа, украшенная неведомыми цветами и узорами, вела к парадному входу с колоннами и причудливыми орнаментами. По бокам от замка тянулись широкие белокаменные плиты, словно живые вены, уходящие далеко в стороны, туда, где возвышались еще два строения, слева и справа. Они были небольшими, но не менее сказочными.

Центральный замок казался столь огромным, что в нем могли бы расположиться несколько больших городов сразу. Своды были высокими, проемы гигантскими. Стены украшало множество окон разных форм и размеров. Башни соединялись между собой каменными лестницами, невероятным образом закрепленными в воздухе, закругленными, с резными высокими перилами. Но главное отличие от соседних замков было в том, что по каждому стыку стен, словно из самих облаков, бежали серебряные нити, что делало строение живым.

В главном зале замка, наполненном ослепительным светом и постоянно меняющимися настенными фресками, на высоком троне сидела немолодая женщина. Ее величественный облик можно было назвать пугающим. Но при этом она была ослепительно красива, хотя точно рассмотреть черты ее лица было невозможно. Лишь глаза… как миллионы зеркал, хаотично расставленных или погруженных друг в друга.

Печальным взглядом она смотрела на стены, в очередной раз принимая установленный порядок и суть своего существования.

— Как он? — Мужчина одного с ней возраста тихо подошел и встал рядом, сочувствующе положив руки ей на плечи.

— Брат, — она грустно улыбнулась в знак приветствия, взглянув на своего собеседника. — Все как обычно.

— Возможно, тебе не стоит так сильно опустошать его, Фатум? Даже я, по своей натуре не склонный к сочувствию и состраданию, не могу слышать его крики, полные боли.

— Таков порядок и его суть.

— Я не понимаю тебя. Ради кого ты стараешься, доводя до грани своих детей? Кто-то хоть раз оценил тебя за все эти жертвы? — вскипел мужчина.

— Не начинай, Рейт. Ты все прекрасно понимаешь.

— Да, я понимаю. Ты и я — писари, владеющие одинаковыми навыками, с той лишь разницей, что ты пишешь серебром, а я пишу золой. Но наши тексты неразрывно связаны, потому что без моих правок твои истории не могут дать жизнь твоей дочери! И меня в этом все устраивает. Но меня не устраивает, что ты готова довести до исчезновения своего сына ради дополнительного времени для этих… никчемных существ!

— Ты говоришь о людях, Рейт! Существа — ты и я, а они живые люди! — не выдержав незаслуженных обвинений, женщина вспылила.

— Очнись, сестра. Эти твои люди не ценят дар моего племянника. Ну посмотри. — Мужчина взял сестру за руку и потянул к огромному панорамному окну, в котором бликовали яркими красками все уголки необъятной Вселенной. — Возьми хотя бы вот этого человека. Что ты видишь?

В расступающейся дымке показался мужчина лет сорока с неухоженной внешностью, стаканом алкоголя в руке и пустым взглядом, уставленным в телевизор.

— Он должен был сделать важное открытие в химии, помнишь? — не унимался Рейт. — Но вдруг решил, что его желания глупые и неосуществимые! Теперь он работает слесарем в автомастерской и просто прожигает время за бутылкой. Он решил! Вот оно, право выбора! Он перечеркнул твою и мою работу, что мне неважно, по большому счету, но самое ужасное, что он растоптал часть души твоего сына, не использовав ее с должной бережливостью. Продолжим?

— Нет. — Фатум развернулась и пошла к своему трону. — Именно поэтому я делаю то, что должна. Люди боятся, сомневаются, переживают из-за неудач, и это, кстати, твои проделки. Чтобы быть в состоянии достигнуть чего-либо, им нужно время.

— Фатум, через какие-то три цикла мой племянник войдет в свою полную силу, и ты не сможешь его контролировать, как сейчас. Подумай об этом.

В словах Рейта имелась доля истины, и было очевидно, что Фатум это понимала. Сейчас она максимально распыляла душу сына, оставляя лишь небольшой огонек, ориентируясь на свои убеждения и любовь ко всему живому. Если она не научит мальчика самостоятельно делать свое дело с теми же мыслями, может произойти катастрофа.