— От верблюда, — насмешливо наклоняю голову в сторону. — Зачем это тебе? Я же говорю, странно все как-то.

— Это да, странно.

Ему пора разворачиваться и идти обратно. Братва с мэром ожидают возле места происшествия. А меня — Мира Никоновна.

Но сразу Кулак не уходит.

Стоим, как и застыли, бесцельно. Вроде и не впиваемся взглядами друг в друга, но иногда глазами встречаемся.

Будь каждый контакт подлиннее — может и гром среди ясного неба на нас обрушился бы.

В голове я игнорирую то, что произошло на парковке.

Как эпизод временного помешательства.

Но его голос то и дело просачивается сквозь завалы отстраненных мыслей.

И гадкими словами.

Разбалованная девка. Такая же, как и они. Не так сильно хочешь спасти детский дом.

И… отчаянными, страстными.

Иди ко мне. Иди сюда, дай мне… Алиса.

Когда он делает шаг в сторону, я резко разворачиваюсь и топаю в нужном направлении предельно быстро.

И, на самом деле, хочу сорваться на бег.

— // —

После обеда следующего дня доезжаю до земельного участка на велосипеде. Бензин тратить не могу, да и расстояние здесь небольшое.

Но и крутить педалями в такую жару — потом уже больше ни черта не хочется.

Подготовка к концерту почти завершена. Даже саундчек в процессе.

Уже из толпы кое-как огладываю помост с оборудованием и гигантскими экранами, потому что народ потихоньку собирается.

Недоумеваю по поводу наплыва людей, но оказывается пустили автобусы из соседних поселков. Даже из столицы люди примчались, потому что кое-кто не поскупился на несколько молодежных суперзвезд.

«Кое-кого» пока не видно, и мне можно спокойно сосуществовать с собственными легкими.

Зрительская зона обустроена криво и странно: поделена на неравномерные зоны, обтянутые сеткой.

Сеткой прочной. И непонятного назначения на открытом воздухе. Это же бесплатный концерт. Зачем сетка, если билеты не проверяют?

Обхожу все по периметру еще раз, стараюсь понять, как это все-таки должно работать.

Зоны, по моему мнению, слишком маленькие.

Настроения сообщать кому-то свои наблюдения нет, так как я тут явно гость нежеланный.

Вижу издалека Егора, но не подхожу. Пусть готовится к выступлению.

Замечаю, как Матвей устанавливает свое звуковое оборудование сбоку от помоста. Странно. Но вообще… Да, он же увлекается этими делами. Записями всякими играется и кустарным звуковым продюсированием.

Пиком идиотизмом было не взять с собой воды, и не взять с собой кошелек. Блин, эти климатические изменения не шутки — третья неделя мая, а сейчас градусов тридцать, наверно.

И воздух — сухой, как из пергамента кислород вытягивать.

В одной из близких к сцене секций замечаю, что часть сетки еще докручивают — так как баннер какой-то меняют. Надеюсь, там написаны пафосные слова и налеплено изображение Кулакова во весь разворот.

Украду потом, и буду ржать до конца жизни.

Но баннер посвящен одной из поп-групп.

Кулак уже выхватил меня взглядом издалека, и смотрит, наверно, некоторое время.

Во рту пересыхает еще сильнее. Не хочу, чтобы кто-то глазел на меня, а я даже не в курсе.

Ему точно жарко в этой бейсболке, но догадываюсь, что его столичное Величество избегает лишнего внимания к своей персоне. Забавно, учитывая, зачем это все затевается.

Качаю головой сама себе, потому что вся пиарная благотворительность воров, убийц и олигархов всегда убогая и абсурдная.

Все-таки я удивлена, что Кулаков на это пошел. Уже десять лет, как все большие люди порешали и забыли, а он вдруг начал только сейчас. Не дай бог в мэры столицы метит.

Фу.

Нет, в жизни не поверю.

Он спрыгивает с помоста, и над ребрами гроза сразу собирается. Вскидываю голову — чтобы помочь сердцу выровняться. Логично? Логично. Оно сразу успокаивается, ага. На наносекунду.

Может он идет по направлению ко мне, а может быть и нет.

Позже громоздкий силуэт Кулакова просматривается в столпотворении справа. Поэтому, скорее всего, держит путь в мою сторону.

Дабы позорно не наблюдать за каждым его грузным движением, одаряю своим вниманием баннер и непривинченную сетку. Ну вот зачем ее вообще тут крепить? Чтобы при давке все задохнулись?

К тому времени, как Кулак доходит до меня, я кричу рабочим. Прикрываю ребром ладони глаза от солнца:

— Она перетянута справа! И лучше оставить просвет по всей длине сетки, чтобы сразу оттянуть, если что.