Как бы узнать, что там у них с родней случилось. Говорят, от нее фактически отказались. Квартирку оставили, правда, я пробивал.

Наблюдаю, бесцельно касаясь козырька, как Алиса поправляет лямку майки и улыбается каким-то соплякам с розовыми паклями. Все это время не могу догнать: в лифчике она или нет. Когда стояла рядом, не хотел глазеть. Она еще сменила платье на юбчонку сегодня, покороче. На вид — жуть, с волной несуразной какой-то. Стояк железный теперь уже больше как норма, чем измененное состояние — если не натыкаюсь на нее взглядом, то думаю о ней или вспоминаю.

Как мычала мне в рот, тогда на стоянке.

Как нуждалась в передышках.

Как дрожала вся подо мной. Упругая, но мягкая. Везде, куда смог дотянуться.

Вспоминаю, как останавливался тогда, и по рукам онемение стальными латами сдавливает. Ну нахрена стопорил себя. Не хотел напугать. Так после однофигово испортил все к хуям. Перечеркнул. А это может было единствен…

От мысли, что это единственный раз до нее дорвался, слюни кислотой оборачиваются. И что-то в грудине не заводится, как двигатель зимой барахлит, — а должно заводиться. Обязано, сука, кровь там фигачить и перекачивать.

У нее до сих пор засос на шее, который она волосами скрывает.

Каждый раз тупорыло зависаю, как только смотрю туда. И злость брюхо изнутри вспарывает, и огонь по яйцам проходится.

Одергиваю себя от воспоминаний, как всегда, и — как же достало, бляха-муха, придется себе горло перерезать, чтобы забыть наконец-то.

Оно лезет и лезет, как одну башку отрубишь — так на месте три вырастают.

Прикидываю взглядом, сколько народу забилось в эту секцию. Еще ничего не началось, а впереди уже замес и толкучка.

Алиса отдаляется от группы подростков и останавливается поближе ко мне, возле левой кромки сетки.

Экраны что-то там крутят, и кое-где фонари врубили, но дневной свет еще не рассеивается.

Стоим по отдельности, расстояние между нами никто не заполняет. Словно чувствуется невидимый протянутый трос в пространстве, и все его обходят.

Людей в изголовье секции набивается еще больше. Оцениваю, как процесс допуска ко входу осуществляется — выемка в сетке как раз отсюда видна, хоть и шагов пятнадцать до входа.

Фигово допуск контролируется. Соседняя секция полупустая, а сюда набивается неравномерно много людей.

Взволнованная Алиса спешит ко мне, заметив тоже самое.

В выемке у ее шеи блестит испарина. В висках простреливает дробью, когда пытаюсь взором оттуда оторваться. Сам тоже взмок.

— Смотри, там вообще по головам скоро будут ходить, — частит на выдохе, потому что быстро шла ко мне.

— Вижу, — не скрываю недовольства.

Указываю рукой на вход-выемку, через которую люди валят и валят.

— Вот это они должны выходить, а не входить. Пошли.

После моих окликов, охранники закрывают вход. Алиса объясняет оставшимся за сеткой, что они должны идти в соседнюю секцию. Дофига малявок, что совсем не катит.

Высматриваем давку у другого забора, и я набираю Шилова. Тот обещает немедленно оптимизировать контроль и переиграть планирование, но я отрубаюсь без реакции. Оптимизируют они, епта. Давки уже тут начинаются, а они где?

Ловлю ее обеспокоенный взгляд. Повожу головой, типа все нормально будет. Она заметно расслабляется.

Но потом оказывается, что на противоположной стороне есть еще один вход-выемка. Нам с Алисой не видно было с предыдущей точки. Она тут же туда бросается, приходится ее останавливать.

— Стоять здесь, — резко приказываю махом и, переборов себя, сбавляю обороты. — Подожди меня тут. Сейчас закрою этот и вернусь.

Там, где сейчас находимся — довольно свободно. Оставляю ее, на автомате запоминая одежду находящихся неподалеку людей.

У второго «несанкционированного» входа никого на контроле нет. Отгоняю людей, с удовольствием спустив с поводка лучшую версию себя. Злую, бешеную и недоговорную версию. Шилов по громкой связи уверяет, что три человека уже бегут сюда.

Сообщаю ему, что его ждет пиздец.

Ну так, между строк. Мы друг друга поняли.

В какой-то момент до моей стороны докатывается волна. Людей.

И теперь они наконец-то прут на выход, а не вход.

Бросаюсь к Алисе обратно, даже не замечаю кого задеваю по дороге.

В башке ватой все забито, а к телу будто кольчугу гвоздями прибили.

Каждый вдох ожогом легких оборачивается. Не потому что уже и тут давка намечается, а потому что — где она?!

— Алиса!

На месте, похожем на прошлое, ее тупо нет. Вот дрыщ в оранжевой бандане с подружкой черноволосой. Десять минут тому назад они рядом с ней тусовались.