Он указал ему в углу залы столик, за котором обычно после обеда просматривал дневную почту.

— Возьмите плошку, — сказал он.

Николя с плошкой в руке подошел к столу, а пока он писал, советник подошел к тросточке в углу, взял ее и повертел в руках. Потом тихонько поставил ее на место, а Николя ничего не заметил.

Николя написал расписку и показал советнику.

Он расписался, поставив на южный манер имя после фамилии: "Фосийон Леопольд".

— Теперь этот человек уедет? — спросил господин Феро, взяв расписку.

— Сию же минуту, сударь.

— Вот как?

— У меня с ним назначена встреча на пароме Мирабо.

— Если так, ступайте скорей, — сказал советник, — а то карета на низ уже скоро будет.

Николя схватил советника за обе руки.

— Сударь, сударь! — воскликнул он. — Вы мой благодетель, благодетель всей нашей семьи!

Он облобызал сморщенные руки и расчувствовался так же, как утром.

Когда он направился к двери, господин Феро сказал ему:

— Вы позабыли свою тросточку.

Николя испуганно дернулся, что не укрылось от взора старика, хотя движение это было мгновенным и сдержанным.

Потом он проворно подскочил к камину и забрал тросточку с набалдашником.

Когда Бютен ушел, господин Феро первым делом аккуратно сложил расписку.

"Образец почерка человека всегда может пригодиться при случае", — думал он.

Потом он задал себе такой вопрос:

"Отчего же Николя Бютен (вернее, Леопольд Фосий-он) носит с собой не трость с потайным лезвием, а духовое ружье?"

Тогда господин Феро поднялся на второй этаж своего дома и высунулся из окна.

Оттуда он увидел Николя Бютена, который шел не вниз, к парому Мирабо, а неспешно направлялся домой.

— Вот и еще загадка! — прошептал старый прокурор. — Но я и не такие разгадывал.

А Николя Бютен тем временем думал:

"Ну и олух же этот советник! "

XVI

На другое утро на рассвете господин советник Феро вышел в сад Ла Пулардьер.

Вставал он обычно рано, в хозяйство вникал прилежно, а потому уже с утра обыкновенно осматривал хозяйским глазом, что делают арендаторы и нанятые рабочие.

Но в этот день господин Феро не остановился ни возле садовника, подстригавшего деревья, ни на краю сада, где дюжина землекопов рыла канаву.

Он вышел из сада и пошел в поле.

На нем, как всегда, была куртка без воротника, мягкая фетровая шляпа и тяжелые ботинки.

Редингот же, который старик вынул из гардероба накануне, появлялся на нем только в особо торжественных случаях.

Этот высокий, худой, но крепкий старик, всегда ходил без трости и большей частью — заложив руки за спину.

Минут через десять — двенадцать господин Феро подошел к Дюрансе прямо напротив дома паромщика Симона, на другом берегу.

Как мы видели, Симон редко давал себе труд пошевелиться ради одного-двух человек, и много раз желавшие переправиться бывали вынуждены дожидаться кареты или какой-нибудь повозки.

Господин Феро походил туда-сюда вдоль берега, чтобы паромщик его заметил, потом сложил руки рупором и крикнул.

Как мы уже говорили, Дюранса в этом месте очень узка.

Голос господина Феро перелетел через речку. Симон, готовивший завтрак, услышал его и открыл дверь.

Узнав господина Феро, перевозчик поспешил к парому.

Советник же тогда уселся на поваленное дерево и стал его спокойно дожидаться.

Никогда еще Симон не крутил с такой скоростью свою лебедку.

Паром не скользил по воде на двух канатах, а летел.

"Верно, у советника для меня какие-то новости!" — думал Симон по пути.

Причалив, Симон соскочил на берег и подбежал к советнику.

— Мне переправляться не нужно, — сказал тот, — я только хотел бы с тобой немного потолковать. Присядь-ка.

— Ничего, ничего, господин советник, не беспокойтесь! — возразил Симон и так остался стоять, почтительно сняв картуз.

— Я хотел бы знать, — продолжал господин Феро, — очень ли печалились господин Николя Бютен с коробейником, когда вчера расставались.

— Так они расстались? — спросил Симон.

— Тебе лучше знать.