«Это цикады. Слышала о них?» — пояснил Тэпп.

«Насекомые какие-то. Видела в виртах. А птицы?»

«Канарейки, попугаи, еще какие-то экзоты, я уже не помню всех. Спросишь как-нибудь у моей матери».

«Матери? Это твоя оранжерея?» — спросила я потрясенно.

«Это мой дом, Карамелька. Дом моей семьи. И это не оранжерея, а сад. Конечно, он под специальным куполом, есть крайне капризные плодовые деревья и кустарники, которые зачахли бы под солнцем и воздухом Рийска. Пойдем. Покажу тебе, что у нас внутри».

Дом. Тэпп, конечно, преуменьшил. На самом деле это было поместье. Я лишь слышала о таких. Говорят, в Дель-Эксине не более пятисот подобных земельных участков, владельцы которых полностью воссоздали всю экосистему, вплоть до плесени. Позволить себе такое могли только богатые, очень богатые люди.

В самом доме было два крыла и три этажа. Вполне современная планировка, дизайн, много света, как будто даже не искусственного, и простора.

«Я здесь родился и жил до пяти лет. Потом перебрался в первую школу. А где ты родилась?»

И я мгновенно возненавидела себя. Тэппа. Этот красивый дом, где богатство не выставлялось, а чувствовалось в функциональности, комфорте, даже в воздухе, чистейшем, с каплей цитрусового аромата! Восхищение и умиротворение ушли, сменившись яростью.

«А ты не в курсе?» — едко спросила.

«В твоем личном деле этой информации нет», — Садист посерьезнел.

«Даже странно, — я зло усмехнулась. — Чего там скрывать, казалось бы. Не у меня же три поколения предков по мужской линии сильные менталисты».

«Ты вздумала сейчас колоть мне глаза моим происхождением?» — он тоже разозлился.

«Я дура, по-твоему? Оно же безупречное!» — язвительно рассмеялась.

И почувствовала давление — он давал понять, что легко может уничтожить барьеры и раздавить мои мозги, точно перезревший плод.

«Артемия, ты же знаешь, я без труда могу влезть в твои мысли сейчас и узнать все, что требуется. Но я не хочу. Не хочу насилия. Хочу, чтобы ты сама, добровольно все рассказала. Хочу нормального знакомства, а не этого ментального дерьма», — вклинилось в сознание предупреждение-просьба.

«Я появилась на свет в психушке. Ты доволен, Иоданир?» — мысленно выкрикнула я.

И тут же перед глазами опустилась тьма — это Тэпп внезапно дезактивировал очки, не дождавшись конца файла.

«Нет. Ты продолжишь?» — холодно и собранно спросил он.

Закрыв лицо ладонями, съежившись, я рассказала. О своей матери, дочери неотмеченных, которая решила воспользоваться моментом, ведь смена власти — это не только социальные потрясения, дефицит и беспредел на улицах, но и льготы, возможности для тех, кто хочет продаться подороже. И она продалась. Вмешательство в геном, две операции — и она стала носителем аква. Лишь носителем, не обладателем, сила никак не желала подчиняться. Мать улучшила жизнь, продвинулась по социальной лестнице. Она желала большего, поэтому решилась и на искусственное оплодотворение. Так появилась я. Правда к тому времени дар окончательно доконал женщину, благодаря которой я родилась, она просто сошла с ума.

«Какое-то время она держалась, случались рецидивы, мы вновь оказывались у врачей. Когда мне было около четырех, меня у нее забрали. Лечение перестало помогать, она совсем потеряла связь с реальностью. Последнее воспоминание о ней — старуха с длинными нечесаными космами, смотрящая в пустоту, не узнающая меня, живущая в своих фантазиях», — рассказывала я.

Во мне к тому времени проснулась сила. Исследования показали, что мой организм и мозг были к ней подготовлены. Иными словами, мне не грозило сумасшествие, даже если дар прокачается до высшего уровня. Я и прокачивала его. Незаметно. Вообще старалась быть незаметной, неприметной, тенью, а не человеком. Меньше внимания, меньше надежд и планов у взрослых на тебя — крепче сон и больше гарантий безопасности.

Я до сих пор чувствовала себя подопытным материалом, который пусть больше и не протыкают иглами и не помещают в сканирующие капсулы, но считают чуждым нормальности, неким объектом, живущим во враждебном мире, загаженном не только отходами людской цивилизации, но и самими мыслями, гадкими душами людей, исходом эксперимента, оставшимся один на один со своими страхами и комплексами и притворяющимся кем-то другим. Я ненавидела все это, но жила будто отравленная этим.

И если Иоданир Тэпп станет моей силой… Обрету ли я антидот?

«Теперь я равна тебе, Тэпп. Мать сполна заплатила за это, хотя хорошего желала лишь для себя. И я равна всем этим снобам в уне, тыкающим в свой уровень силы. Но я — другая. Как заплатка на дырке: вроде все цело и хорошо, но иначе, инороднее. Понимаешь? Мне срать, где ты родился, но с чего-то вдруг больно за себя».

«Это чувство ущербности и стыд. Поговори об этом с Лейдой», — он крепче обнял меня, буквально обездвиживая. Почувствовала странное давление, словно хотел защитить, убрать занозу, дать облегчение. И тут же отступил, закрылся.