Лязг металла – Умэй обнажила меч. Взмах – и послышался звук разрубаемой плоти. Отсеченная голова откатилась в сторону. Тело цзянши рухнуло под ноги Умэй. Другие твари заметили ее и атаковали. Зеленый всполох мелькнул совсем рядом.

– Уходи! – крикнула Умэй, вспомнив, что он безоружен.

Но она ошиблась. Кайсинь раскрыл веер. Несколько резких отточенных движений, и еще три головы упали на землю, забрызгав темной кровью полы зеленых одежд. С той же грацией, с какой исполнял танец, он резал мертвую зловонную плоть. Веер в его пальцах был послушен, как продолжение руки.

Приказав себе не отвлекаться, Умэй разрубила еще двоих цзянши. Кайсинь бросился в лавку, проверить, остались ли там еще твари. Ледяная одеревеневшая рука оставила алый росчерк на плече Умэй. Зашипев от боли, она перебросила меч в левую руку и отрубила мертвую конечность. Одежда намокла от крови и прилипла к плечу. Рука безвольно повисла вдоль тела. Умэй инстинктивно схватилась за плечо, и все ее тело содрогнулось от боли. Ноги онемели, и она едва не рухнула на колени, но, пошатнувшись, устояла. Поумневшая нежить со всех ног улепетывала. Умэй бросилась следом. Отсеченная голова твари жила своей жизнью. Горя предсмертной ненавистью и напичканная темной энергией, она из последних сил распахнула пасть так широко, что мертвая плоть по краешкам рта надорвалась. Гнилые зубы впились в ногу Умэй. Она вскрикнула и с силой дернула ногой, отбрасывая от себя голову живого трупа. В месте укуса нога оцепенела. Не обращая внимания на боль, Умэй хромала за цзянши, думая лишь о том, что, если она даст ему уйти, пострадают еще люди. Она замерла, увидев, как тварь валится, разрубленная пополам.

Чжан Юн вышел из тени, стирая с клинка кровь. Умэй поспешно сорвала плащ и обмотала им плечи, пряча рану.

– Госпожа! Вы целы! – Сяо Сяо бросилась на Умэй с объятиями, но та неловко увернулась и придержала служанку за плечо.

– Разумеется, цела. Давайте уйдем отсюда. Скоро здесь будут адепты Дворца Мэйхуа. Неловко получится, если они застанут нас здесь.

Чжан Юн хотел что-то сказать, но тут из лавки вышел Кайсинь в женском ханьфу, и все слова застряли у него в горле.

– Там пусто. – сообщил Кайсинь. – Зато я увидел дешевые подделки, которые выдают за шелк, якобы привезенный из столицы. Не знал, что в Юньнани развелось столько жулья!

Заметив недоумение своих друзей, Умэй поспешила представить:

– Младший господин Ли. – коротко бросила она, указав на Кайсиня.

– А? Меня кто-то звал? – отозвался тот.

Чжан Юн кивнул.

– Я узнал господина Ли. – и вслед за Сяо Сяо согнулся в поклоне. Но некоторая растерянность все еще не сходила с их лиц.

– Идемте. – поторопила Умэй.

Втроем они поспешили прочь. Кайсинь наклонился, оторвал один талисман со лба цзянши и, придерживая полы ханьфу, побежал следом. Прямо над их головами просвистели мечи: адепты Дворца Мэйхуа спешили к месту происшествия.

Лишь уйдя на несколько кварталов от ткацкой лавки, Умэй и остальные перешли на шаг. Перед глазами Умэй все плыло от боли. Она направляла свою духовную энергию к ранам, но исцелить их так быстро не могла. Длинная людная улица завертелась, переворачиваясь с ног на голову и обратно. Умэй прикрыла глаза и глубоко дышала.

Начинать разговор никто не спешил. Чжан Юн и Сяо Сяо поглядывали на Кайсиня. Умэй, не стесняясь, смерила его долгим пронзительным взглядом. Решив заметить его, Кайсинь улыбнулся:

– У меня что-то на лице?

– Не думала, что ты умеешь сражаться. – во время нередких и достаточно продолжительных визитов во Дворец Мэйхуа она никогда не заставала его за тренировкой или даже с мечом в руках. Поэтому Умэй сделала вывод, что по стезе заклинателя пошел старший сын, младший же был лелеемым всеми бездельником.

– Ай. – Кайсинь очаровательно нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. – Родители и впрямь не хотели, чтобы кто-то из их детей брал в руки меч. Мы с детства занимались только духовными практиками. Но у брата начался трудный возраст, и бунтарский дух толкнул его взяться за меч. Он и меня заставлял. А я так боялся его, что не мог перечить. К тому же, стоило мне начать бунтовать, как он поколачивал меня, выбивая все желание спорить. Пришлось научиться давать сдачи.

– Господин Ли, что у вас в руке? – спросил Чжан Юн, стоило Кайсиню замолчать.

– Ах, это? – он раскрыл ладонь, демонстрируя смятый талисман.

Чжан Юн взял его и внимательно рассмотрел.

– Ими управляли. – сделал он вывод. – Мастер запрещенных темных искусств.

– Верно-верно! – воодушевленно согласился Кайсинь. Вид у него был такой, будто ему сообщили радостную весть. – Скорее всего их завезли вместе с тканями. В моем Дворце не держат цзянши даже для тренировок адептов.

– Нужно найти хозяина лавки. – сказала Умэй, припомнив, что все, у кого выпили ци, были одеты как крестьяне. Торговец тканями первым должен был попасть под удар, но, если Кайсинь не нашел его в лавке, и снаружи его не было, значит, исчез он раньше.

Этот случай не слишком взволновал Умэй. Цзянши – нечисть низшего порядка, для заклинателей, хоть немного поднявшихся на уровень выше начинающего, не представляют угрозы. Тем более, если их так мало. Семь штук – это несерьезно. Тот, кто управлял ими, явно не преследовал каких-то определенных целей. Это была проба сил. Учитывая, что внезапная болезнь императора породила сложные времена и вот-вот наступит хаос, появление очередного темного заклинателя не удивительно. Во времена смуты те, кто раньше и носа бы не высунул, получают полную свободу действий. Можно сказать, это был рядовой случай. Умэй не сомневалась, что адепты Дворца Мэйхуа справятся. Но тогда, сражаясь с цзянши, она краем глаза заметила высокую мужскую фигуру в черном. Лицо его было скрыто широкой шляпой доули с развевающейся плотной вуалью.