Когда с поклонами и приветствиями было покончено, все направились в поместье.

– Признаться, мы не ждали вас так рано. Комнаты уже готовы, но праздничный ужин придется подождать. Мы поторопим прислугу.

– Что вы, что вы, не стоит так утруждаться.

– Попутный ветер и скорое течение нам благоволили.

– Не было ли неприятностей в дороге?

– Какие могут быть неприятности? Разве что речные гули, но как могут они водиться в водах Юньнаня, когда Дворец Мэйхуа охраняет покой жителей?

Умэй надоело прислушиваться к светской бессмысленной беседе, и она принялась осматриваться, воскрешая в памяти картины из детства.

Как и тогда, Дворец Мэйхуа – это твердь небесная на земле. Если не небожители, кто еще мог ступать по этим выложенным камнями тропам, слушать звонкие песни птиц и вдыхать неповторимый аромат цветов, влажной земли, воды и свежего ветра. Это спокойное тихое место казалось отрезанным от суетного мира с его распрями и кровопролитными войнами. Время здесь будто остановилось в одном бесконечно прекрасном мгновении вечной весны.

Миновав сад, они поднялись по белоснежным ступеням, окаймленным золотыми балюстрадами. Дворец был построен против всех существующих норм. Несколько строений в пять ярусов были соединены между собой крытыми галереями или мостами, переброшенными через бесшумное озеро, на ровной глади которого покачивались белоснежные лотосы. У главных ворот дамэнь их встретили две каменные статуи львов – хранителей покоя.

Ли Сидао был приятен в общении и хорошо воспитан, Умэй знала его с детства и испытывала к нему симпатию. С какой стороны ни взгляни, выйти за него замуж и стать хозяйкой этого места – о чем еще можно мечтать? Портил все только надменный вид Шань Цинцао, вышагивающей так горделиво и торжествующе, будто она уже стала матерью хозяйки Дворца Мэйхуа.

Ужин прошел по-семейному весело и тепло. Главы Шань и Ли вспоминали совместное лихое прошлое, выпивали за детей и процветание империи и их Дворцов. Этим вечером здесь, в большом зале, не было места для обсуждения проблем. Умэй знала, как беспокоила отца весть о внезапной болезни императора Чжоу, застигшая их в пути в Юньнань, и как сильно он хочет обсудить это со старым другом. Вероятно, он дождется конца трапезы, когда женщины отправятся отдыхать.

Умэй лениво тащила палочками еду, чувствуя лишь непривычную остроту, мысли ее были о другом. Сестры ее поладили с обеими госпожами Ли. Все четыре девицы балансировали на грани приличия, ерзая за своими столиками и то и дело перегибаясь через них, грозя опрокинуть тарелки. Ли Сидао, сидящий рядом с этим беспорядком, медленно потягивал вино из чарки. Он смотрел четко перед собой, не замечая поведения развеселившихся девиц, и в этот момент Умэй понимала его, как никто другой. Столик слева от Сидао пустовал. Он был предназначен для младшего ребенка семьи Ли, и все семейство так умело игнорировало его отсутствие, что Умэй могла только поаплодировать.

Когда на Юньнань опустилась темнота, Умэй закрылась в комнате. Раздеваться она не спешила, ожидая скорого визита. Сяо Сяо, счастливая, что наконец может быть подле госпожи, расчесывала ей волосы. Получалось из рук вон плохо, потому что одновременно она успевала напевать и пританцовывать.

– Госпожа, молодой господин Ли такой высокий, вы ему до плеча едва достаете. А ведь госпожа и сама не мала ростом! – щебетала она над ухом. – И такой грозный, ух, как глянет – страшно. Вот настоящий господин! Вы не боитесь его?

От необходимости отвечать Умэй избавил стук в окно. Поднявшись, она сбросила белую мантию с изображением журавля – символа Дворца Уфэн – на спине. Поверх голубого ханьфу она накинула плащ.

– Госпожа! Куда вы? – Сяо Сяо выронила гребень от испуга.

Умэй юлить не стала.

– В театр.

– В… в театр? Но как же?..

– Когда выйду замуж, муж может запретить мне развлечения. – ответила Умэй, открывая окно. – К тому же… сбегать весело. Ты со мной?

– Я…

– Долго ждать не стану.

Поколебавшись, Сяо Сяо подбежала к Умэй. Притянув к себе служанку, она вместе с ней встала на меч и слетела на нем вниз 26 . Там их ждал Чжан Юн.

– Это ты! – бросилась к нему Сяо Сяо. – Так и знала, что это ты, негодник, подбиваешь госпожу!

Рассмеявшись в ответ, Чжан Юн ухватил ее за руку и потянул за собой.

Дворец Мэйхуа охранялся слабо. Кроме того, адепты Дворца, стоящие на посту, прежде всего следили, чтобы никто не проник в усадьбу. О том, что кто-то может сбежать из нее, они беспокоились мало. Ускользнуть в город не составило труда.

Несмотря на то, что почти наступила ночь, на улицах не спадало оживление.

Умэй со своими спутниками не рискнула появиться в главном театре города, где собирались представители богатейших семей Юньнаня. Вместо этого они попали на полу-уличное представление. Дешевые декорации, галдящая прямо во время представления толпа, старые костюмы и неумелые актеры. В пестрых дешевых одеждах они выпрыгивали из-за кулис, танцевали, напевая преувеличенно визгливыми голосами, декламировали стихи и изображали сражение на мечах. Но это делало Умэй такой счастливой, как еще никогда раньше. Эти краткие минуты свободы, когда она не была госпожой Шань, а всего лишь молодой девицей, заплатившей за представление один лян серебром, она силилась вырезать в своей памяти, чтобы потом лелеять их, как ценнейшее свое сокровище. Одной рукой она сжала теплую сухую ладонь Сяо Сяо, другой – запястье Чжан Юна. По груди разлилось приятное тепло.