Город давно погрузился в сон. Окна домов провожали экипаж угрюмым взглядом чёрных стёкол: цокот копыт мешал хозяевам уснуть, тревожил их сон. Время от времени мелькали кабаки да шумные компании выпивох. Редкие лампы с трудом освещали пятачки вокруг себя, всё остальное поглотила непроглядная темень. На чёрном небе ни луны, ни звёздочки: прячутся за тяжёлыми зимними тучами.

Корнут с нетерпением поёрзал на сиденье и в очередной раз выудил карманные часы — вроде должны уже прибыть.

Будто прочтя его мысли, полицейский, выполняющий роль извозчика, громко прикрикнул; фыркнула лошадь, скрипнули колёса, и карета остановилась. Корнут выбрался из экипажа и огляделся. Мрачные стены, усеянные острыми шипами, мрачная непрошибаемая дверь, а за ней — самое мрачное место Прибрежья. Даже воздух здесь тяжёлый, гнетущий.

Вспыхнул ярким прожектор, резанул глаза и, выхватив лучом полицейскую карету, тут же погас. Корнут последовал за своим сопровождающим. Тот, остановившись у входа, трижды грохнул кулаком в дверь. Спустя минуту заскрежетала железная штора смотрового окна, и чей-то недовольный взгляд вперился в ночных посетителей.

— Открывай уже! — рявкнул полицейский. — Свои, не видишь, что ли?

Звонко защёлкали многочисленные замки, и дверь лениво отворилась, впуская их внутрь.

Брякнув что-то неразборчивое своему нерасторопному напарнику, полицейский повёл Корнута по бесконечно-длинным коридорам с такими же бронированными преградами, как и на входе. Минут десять они петляли по лабиринту Материнской Скорби, пока не остановились у одной из уныло-однообразных дверей.

— Господин начальник! — позвал полицейский и робко постучал.

Изнутри послышались тяжёлые шаги, дверь распахнулась, и начальник полиции, завидев Корнута, расплылся в благодушной улыбке:

— Рад вас видеть, господин канселариус! Проходите-проходите, вы как раз подоспели к самому интересному.

— Где он? — Корнут в нетерпении оглядел помещение.

Голые стены, обшарпанный стол да пара стульев. По столешнице разбросаны инструменты: плоскогубцы, щипцы различных размеров, о предназначении которых можно только догадываться, длинные иглы, ножи и прочее, что могло хоть в какой-то степени развязать язык подонку.

— Сейчас приведут, не беспокойтесь. Гадёныш как воды в рот набрал, пришлось отправить на разогрев.

— Что ещё за разогрев? Надеюсь, он жив?

— Обижаете, господин канселариус, живее и не придумаешь! — Брайан услужливо отодвинул стул. — Прошу, располагайтесь, будьте как дома.

«Ну уж увольте, такого дома нам и даром не надо!»

— Как всё прошло?

— Почти идеально, господин советник. Как говорится, и ворон в спину не каркнет. Представляете, мерзавец явился только на четвёртый день. Мы уже и надежду потеряли, честно говоря. А тут он, как на заказ, тёпленький, и прямо к нам в руки.

— Он был один?!

— Как перст. Паскуды, вообще страх потеряли! Ничего, всех переловим, вычистим родное Прибрежье от этой погани.

И впрямь слишком уж самонадеянно, раз один объявился. То ли привык, что всё сходит с рук, то ли у Пера не так много приспешников, как предполагалось.

— Вы же понимаете, Брайан, как важно, чтобы он заговорил? — на всякий случай подчеркнул Корнут.

— Запоёт как миленький, не беспокойтесь, — хмыкнул тот. — И не таким языки развязывали.

Корнут скривился в подобии улыбки. Брайан, может, и болван, но дело своё знает. Он любого заставит рассказать всё, вплоть до цвета матушкиных панталон. На подобных допросах уже доводилось бывать, и все они заканчивались одинаково: шеф полиции получал желаемое, а допрашиваемый, радуясь, что хоть живым оставили, отправлялся отбывать свой срок в недрах Материнской Скорби.

Дверь с грохотом распахнулась, двое надзирателей втолкнули внутрь коренастого человека с запёкшейся на лице кровью. Соломенные волосы слипшимися прядями падали ему на глаза, один из которых уже не открывался. Руки за спиной скованы наручниками; при ходьбе заметно хромал.

Подтолкнув стул ногой в середину комнаты, Брайан жестом велел усадить арестованного и тенью навис над ним:

— Назови своё имя.

Агент Пера заносчиво фыркнул:

— Адвокат мне уже не полагается?

— Будет тебе и адвокат, и справедливый суд, и топчан персональный за решёткой. Но потом, друг мой, потом. А сейчас я предлагаю тебе честную сделку: ты выходишь отсюда на своих двоих, а мы — с нужной нам информацией. Ну как, по рукам?

— Я уже всё рассказал, — ощерился тот. — Вы, господа полицейские, точно меня с кем-то спутали.

— Ну что за люди! — Брайан раздосадованно крякнул. — Совсем не ценят чужое время.

Вальяжно подойдя к столу, он, поразмыслив недолго, взял плоскогубцы.

Корнут поморщился, живо представив в уме те части тела, которые можно выдрать этим незатейливым инструментом. Кажется, рассчитывать на «сухой» допрос всё-таки не стоит. Агент занервничал, даже попытался подняться, будто сбежать надеялся.

— И куда же мы собрались? — Брайан сердито насупился, словно родитель, разочарованный шалостью своего отпрыска. — Как невежливо с твоей стороны! А я ведь даже не начал.

— Я требую адвоката! — выкрикнул арестованный. — Как свободный гражданин, я имею на это полное право!

— И не нужно так нервничать, — отмахнулся шеф полиции, как если бы отгонял назойливую муху, потом задорно щёлкнул плоскогубцами. — Сказано же, будет вам адвокат. Это ведь и не допрос даже. Так, неофициальная беседа в непринуждённой обстановке.