— Я возьму, — дергаю за ручку своего рюкзака, когда Кир пытается уместить ее и ручки магазинных пакетов в одной, здоровой, руке.

— Сам, — останавливает, захлопывая багажник.

По нашим лицам и стеклам машины барабанит мелкий, похожий на дымку дождь.

— Я же не инвалид, — замечаю, направляясь к калитке.

— Особенно четыре дня назад, — напоминает он о том, в какой раскисшей панике я его встретила.

То, что он встретил мою панику собранным спокойствием, на самом деле кошмарно ценный бонус, Ведь у кого-то из нас должны мозги стоять на месте! Явно не у меня. Сейчас у меня с ними вообще не порядок. Надеюсь, что это не навсегда.

Демон встречает нас бешеной активностью. Поднимает немыслимый вой, на который через минуту является дедуля.

Распахнув дверь, выходит на крыльцо в своей любимой “овечьей” жилетке и бурках.

— Анна… — сокрушается. — Почему не предупредила?

— Сама не знала, привет, — целую его щеку, проходя в дом.

— Добро утро, — слышу голос Дубцова за своей спиной.

— Здравствуй, Кирилл, — отвечает ему дед.

Обменявшись молчаливыми взглядами, они расходятся по разным концам коридора.

Снимая куртку, я кусаю губы, потому что наш гость совсем не выглядит “как дома”. Сгрузив на пол пакеты, снимает с плеча сумку со своим ноутбуком и осматривается, ища, куда ее пристроить.

Коридор, потолки и стены… все начинает казаться кукольным, потому что подняв руку, Кир запросто может постучать по потолку.

Забрав у него сумку, несу ее в свою комнату, намекая на то, где он может его пристроить.

— Ты что, картофельные очистки ел? — рычу, раскладывая в холодильнике продукты.

Пока Кир моет руки, заняв нашу крошечную ванную, гремлю ящиками и хлопаю шкафами, намереваясь поскорее приготовить поесть. Даже если не брать в расчет того, что уже почти двенадцать, а к этому времени обычно я готова съесть лошадь, уверена, голодных здесь и без меня предостаточно.

— Волновался сильно, — поясняет дед, сокрушенно проведя ладонью по своим седым волосам.

Острый укол вины заставляет отвлечься.

— Все нормально, — заверяю его. — Со мной… то есть, с нами… и вообще...

Кивнув, медленно плетется к окну.

Я хочу беречь его нервы, но уже ничего не могу отмотать назад. Я не уверена, что хотела бы отмотать свое “прибавление”. Если какую-то неделю назад я бы испытала чертово облегчение, поняв, что все это мне просто приснилось, то сейчас такой расклад вырвал бы клок из моей души.

Полчаса спустя, молча едим.

Это немного напрягает, ведь раньше у этих двоих не было проблем с поиском темы для разговора, но сегодня говорить о всякой всячине не хочет ни один, ни другой.

Присутствие за столом Дубцова крадет кучу пространства, а то, как аккуратно и выверено он орудует столовым ножом, заставляет чувствовать себя крестьянкой. В сравнении с ним я просто крестьянка, и наблюдая за тем, как его длинные, торчащие из под бандажа пальцы, осторожно держат вилку, я вспоминаю о том, что он совсем не парень из соседнего двора.

О, нет.

Совсем нет.

Поймав мой вороватый взгляд, слегка выгибает брови, заметив напряженное смущение на моем лице.

Прячу глаза, опустив их в тарелку.

— Я сейчас уйду, — вдруг говорит дедуля.

— Куда? — смотрю на него удивленно.

На улице настоящее дерьмо. Дождь и ветер, а на дерьмо за окном у него обычно реагирует давление.

— В шахматный клуб, — встает, забирая с собой тарелку.

— В… куда? — переспрашиваю удивленно. — Сегодня же воскресенье.

— Воскресенье, воскресенье, — подтверждает.

Дубцов продолжает тщательно прожевывать приготовленную мной свинину, а я обращаюсь к деду:

— Может, лучше посмотришь телевизор?

— Наскучило, — отвечает.

— Дед…

— Циц, — щелкает в воздухе пальцами. — Вернусь вечером, — информирует, выходя из кухни.

— Может, его отвезти? — спрашивает Кир.

— Куда? — возмущаюсь. — В шахматный клуб? Он у него по пятницам.

— А-а-а, — тянет Дубцов, пряча улыбку.

Когда выхожу из ванной полчаса спустя, дед стоит перед зеркалом в коридоре. Застегнув на груди пуговицы пальто, пристраивает на голову шапку из древнего каракуля и обматывает вокруг шеи шарф в полосочку.