— Ммм… — его глухие стоны заполняют мои уши. — Ммм…

Выражение его лица становится немного диким, таким горячим. Дыхание рядом с моим ухом резкое. Его движения резкие. Даже грубые. Ему вдруг становится мало, и тогда вокруг моей груди и талии смыкаются его руки. Губы впиваются в шею, а бедра таранят мои в погоне за удовольствием, которое я так хочу ему дать.

Понимаю, что он близко, когда Кир перестает контролировать себя почти полностью. Его лицо искажает гримаса. Он прячет его между моим плечом и шеей, а потом резко отстраняется и верхнюю часть моей ягодицы обжигают горячие капки.

Через зеркало жадно поглощаю каждую его реакцию. То, как по его большому телу проходит дрожь. Как приоткрываются губы и на щеках возникают красные пятна, пока, зажмурив глаза, он выплескивает на мою кожу свой оргазм.

Нос наполняют знакомые запахи, а в ушах звуки шального дыхания.

Привалившись ко мне сзади, опускает лицо и упирается лбом в мое плечо, хрипло предупредив:

— Это еще не все…

Прыснув веселым смехом, перевожу дыхание.

К тому моменту, как мы из душа перемещаемся в постель, я чувствую себя уставшей и разнеженной.

Забравшись под одеяло, просто лежим в темноте, глядя на то, как за окном моей комнаты пляшет голая березовая ветка. Кир чертит пальцами круги у меня на плече, а я черчу крестики на его груди, пристроив голову там же.

Когда его губы касаются моего лба, жмурюсь.

Я понятия не имею, что ждет нас впереди, но я сказала правду. Рядом с ним мне ничего не страшно. Я просто боюсь представить, как смогла бы без него жить.

— Когда мы узнаем его пол? — тихо спрашивает Кирилл

— Примерно через два месяца.

— Не скоро, — констатирует.

— Кого… кхм… кого ты хочешь? — приподняв голову, заглядываю в его лицо.

Прикрыв глаза, еле заметно улыбается и отвечает:

— Гёрлу.

По моим губам растекается улыбка.

Снова укладываю голову ему на грудь и сообщаю:

— Хм… Ну, а я хочу мальчика.

— Проблема, — хмыкает Дубцов.

Кирилл

Каблуки сапог матери отбивают барабанную дробь по расчищенному от снега асфальту.

Для марта аномально мало снега. Он растаял примерно неделю назад и с тех пор зима закончилась.

Погода мало меня волнует. Мы оба молчим. Мы обсудили все еще четыре дня назад, но, когда добираемся до входа в забронированную мной нотариальную контору, мать дергает за локоть и заставляет остановиться.

Развернувшись, смотрю в ее лицо. Губы поджаты, подбородок вздернут.

С крыши капает, аккомпанемент что надо.

— Я хочу, чтобы ты запомнил, — произносит с достоинством. — Я люблю тебя, и я сделаю для тебя что угодно.

Что угодно.

Втянув в себя воздух, смотрю в серое утреннее небо.

— Спасибо, — произношу, чуть растянув в дохлой улыбке губы.

— Тебе нужен хороший юрист… — говорит на своем любимом профессиональном.

— У меня есть юрист.

— Кто? Как его фамилия.

Вздохнув, говорю:

— Это коммерческая тайна.

— Вот значит как, — бросает с горечью. — Значит, вам с ней советчики не нужны? — имеет ввиду бабулю.

— Нет, извини, — отвечаю честно.

То, как она умеет мне помогать я усвоил раз и навсегда.

Я оценил.

Такое сложно забыть или понять, ни того, ни другого я и не сделал.

Кажется, именно так наши отношения в дальнейшем и будут выглядеть. Она знает, что всегда может на меня рассчитывать, но пустить ее в свою жизнь я смогу только в качестве гостьи.

Та помощь, которую она оказывает мне сейчас… черт… она мне ее задолжала. Задолжала настолько сильно, что когда я пришел к ней с просьбой, просто не принял бы отказа. Она это поняла. Но все равно боится.

Я вижу ее страх. Она резко двигается и нарисованная на ее правом веке стрелка выглядит слегка кривой.

— Кирилл… — зовет хрипловато. — Господи… может не надо? Остановись…

Сжимаю зубы и проговариваю:

— У меня нет выбора.

— Он растопчет. И тебя, и меня.

— Ни хера он не сделает, — повторяю то, что сказал ей по меньшей мере раз десять.

— Не будь таким беспечным! — трясет головой. — Не будь! Ты молодой, иногда сильно беспечный…

Беспечный?!

— Я все обдумал, — торможу этот поток. — Иначе не просил бы.

Прикрыв лицо рукой, снова трясет головой.