Она вылезла из машины оценить шансы и посмотрела, куда ей предстояло ехать. Метрах в пятидесяти, как раз поперек дорожки виднелась огроменная лохань с водой и льдом. Сядешь в нее колесом, и врубай Глонасс. Не, братцы-ежики, тут надо пешком. И что, «Огонька» прямо тут, на краю леса бросать? Рюкзак на плечи, вперед и с песней? Одной?

Чтобы успокоиться, Ленка вынула мобилу и несколько раз щелкнула, ловя в кадр надменные сосны и валуны. Потом пропустит через фильтр и выложит. Раз уж мы здесь оказались, надо отметиться… День уже пошел на спад, но было еще светло. Времени на обратный путь, в принципе, хватало. Ленка не любила ездить по темноте.

Она вернулась к машине, хлебнула воды из бутылки. Вода степлилась и на вкус была так себе – только горло полоскать. Сейчас бы студеной, из только проснувшегося ручья… Ленка тяжело вздохнула, полезла в рюкзак. Откупорила термос, налила в крышку-колпачок вельчинский кофе и приготовилась к минутке удовольствия. Стаканчик дымился. Она пригубила кофе, не отрывая взгляд от сосен, и тут же выплюнула себе под ноги.

У жидкости из термоса не было вкуса. То есть, вкус, конечно, был, но слабый-слабый, как отголосок или воспоминание.

У меня ковид, холодея, подумала Ленка. По второму разу. А говорили, сейчас нюх уже не пропадает! Господи, за что мне это вечное попадалово? Сейчас запрут дома на две недели. И как всегда, вовремя. Только этого мне не хватало!

Она бросила рюкзак на сиденье и принялась остервенело потрошить: где-то в карманах был закопан жутко вонючий антисептик. Раскидав вещи по всему салону, Ленка обнаружила вожделенный баллончик. Брызнула прямо в нос и закашлялась от удушья. Запах был явным и агрессивным. Слегка успокоившись, Ленка по-собачьи обнюхала вещи, даже крем для рук и, наконец, обошла «Огонька» и сунула нос под выхлопную трубу. Запах бензина показался ей слаще сирени. Облегчение было таким сильным, что Ленка рассмеялась и одновременно всплакнула. Нервы действительно сдали, подумала она, вытирая выступившие слезы. Кто еще тут псих? Чтобы успокоиться и еще раз все обдумать, она забралась обратно в машину.

А собственно, чего я сдрейфила, посмеивалась над собой Ленка. Нешто мы в походы не ходили? Где наша не пропадала. В двадцать первом веке в трех часах езды от мегаполиса заблудиться невозможно. Место тихое, спокойное. Звезды ночью, наверное, с кулак, не то что в городе. Воздух свежайший. Весна, пленэр, понимаешь, романтика.

Она достала карту и по новой углубилась в сплетение дорог. Вы находитесь вот здесь. Нет, не здесь, а во-о-от здесь. В этой ж… живописной местности. А вот – Заячья Губа. ЗГ. Зинаида Гиппиус. «Я с детства ранена смертью и любовью…» Да что ж такое, всякий doom в голову лезет. Так, сосредоточься, Ален. Олень ты пуганый. Если верить карте, при желании можно дотелепать пешком. Только делать мне больше нечего. А на колесах не сунешься – застрять опять же боязно. Вот же шайтан. А если дорога метров через пятьдесят просто кончится посреди леса? Ну не внушает она мне доверия. Ни вот на столечко.

Как нередко бывает в трудных ситуациях, Ленка решила прибегнуть к испытанному средству – уловке. Отвлечься и перезагрузить мозг – надежный рецепт здравого решения. Подразумевалось, что выход из ситуации при этом сам должен прийти в голову.

Она отложила карту и стала листать бессчетные вкладки на смартфоне. Некоторые висели месяцами – что-то служило напоминалками, что-то требовалось для учебы, с третьим просто было трудно расстаться. Последней из добавленных была статья с Хабра «Ликбез по крионике». Ленка пробежала колонку взглядом и принялась чистить остальные.

Закрыв Медузу, Либекс, почту с трех ящиков и еще с полдюжины вкладок, она откопала на самом дне статью – кажется, хотела кому-то ее переслать. Изюм был в том, что автор, некто Г.И. Нестеров, доцент кафедры высшей математики не самого последнего питерского вуза в прошлом месяце попал в криминальные сводки. Ученый муж оказался полноценным упырем – убил и расчленил свою молодую (четвертую) жену, а части тела закопал у себя на даче. И если бы не бродячая собака, прикормленная соседом и без труда преодолевающая общий забор, профессору кислых щей все бы сошло с рук. Впрочем, похоже, ему и так все сошло с рук – Нестеров таинственным образом исчез при проведении следственного эксперимента пару недель назад. По этому поводу стояло такое информационное безмолвие, что Ленка заподозрила неладное. В смысле, что профессора во время этого самого эксперимента пристрелили по-тихому. И по нужным каналам велели всем помалкивать. И все помалкивали.

Она открыла статью.

«…В каменноугольный период деревья отличались от тех, что составляют основу лесов в настоящее время. То, что современная древесина хорошо горит и не тонет – не данность, а эволюционное достижение. Древние, ныне не существующие виды обладали тяжелой древесиной. Она тонула и превращалась в каменный уголь. Вместе с тем, деревья продолжали выкачивать углерод из атмосферы, в связи с чем его концентрация в воздухе понизилась до критических значений. По сути, важнейший элемент был выбит из атмосферы. Биоразнообразие обеднело, растительный мир стал на грань катастрофы. Стало очевидно, что для того, чтобы снова обогатить углеродом атмосферу, вернуть его в цикл, необходимо добывать уголь, бурить землю. И спустя время появились существа, которые могли решать конкретные задачи – в частности, наладить разработку пластов каменного угля, залегающих глубоко под землей. Это дает основания для смелой гипотезы, могущей показаться скептикам фантастической: что, если деревья вывели человека как культуру?»

Нормально, усмехнулась Ленка, окончательно успокаиваясь. Ладно апокалипсис, масонские заговоры, визиты инопланетян. А тут прямо День триффидов…

«…Никто не станет оспаривать тот неопровержимый факт, что растительная цивилизация на порядок древнее человеческой. Науке известно о грибах, споры которых пожирают муравьи. Спора прорастает в муравье, и вот уже муравей подчиняется грибу, забирается на ветку дерева, чтобы его склевала птица и унесла спору дальше. А токсоплазма? Есть любопытная версия, что кошки, больные токсоплазмозом, меняют поведение людей. Это же настоящая экспансия токсоплазмы – люди, заразившиеся от кошек, вместо неприязни и отвращения начинают испытывать к своим питомцам совершенно патологическую привязанность!»