А она не удивляется моим словам. София внимательно смотрит мне куда-то в районе левого уха и шеи. Достает из кармана юбки клетчатый серый платок. Я, признаться, удивлен. Зачем? Я вижу, как она подносит уголок платка к своему рту и аккуратно облизывает кончиком языка ткань, смачивая. Но я все еще не знаю, зачем ей это необходимо, хоть признаюсь, движение ее розового кончика языка заставляют меня ощутить опять то, что я недавно оставил в кабинете Розы.

Возбуждение.

Она тянется к моей шее и почти невесомо касается кожи влажным уголком платка.

– Вы, наверное, поранились, когда брились?

Ты знаешь, что я не брился этим утром, это видно по моей короткостриженой бороде.

Я вижу темное пятно на платке.

Кровь.

Очень непредусмотрительно с моей стороны. Но платок нужно забрать. Незачем оставлять даже каплю крови в руках незнакомого человека. Я перехватываю ее руку и забираю платок, но, к моему удивлению, София будто этого и ждала. Я засовываю ткань во внутренний карман пиджака.

– Спасибо, мисс Петерсон, я верну Вам новый платок.

– Незачем, у меня всегда есть запасной, – она вытаскивает еще один такой же. Весьма предусмотрительно. – У Вас на вороте рубашки кровь. Рекомендую использовать соляной раствор или перекись на такого рода пятна. Конечно, если они свежие. Увидимся после лекций?

– Спасибо, мисс Петерсон. После лекций, все верно.

Очень глупо с моей стороны. Очень. Я тщательно проверил все на наличие крови. Все, кроме самого себя.

– Софи – так меня называют друзья. Или София. Как Вам больше нравится.

Мисс Петерсон не ждет моего ответа, она разворачивается на каблуках как раз в тот момент, когда двери аудитории открываются и заходят следующие студенты. Я бы ответил, мисс Петерсон, как мне больше нравится.

А лучше бы показал.

И желательно сейчас.

Отовсюду веет запах боли

Он мне не чужд, таю в себе грехи.

Поддаться стоит этой воле?

Костюм скрывал желания мои.

Коль жизнь моя, желаю я так жить,

Во всём, везде мерещится обман.

Огнём их жечь и резать… просто бить,

Забрать их жизнь так, словно я гурман.

Я – чертов Робин Гуд без стрел,

Я болен. Нет. Я жив.

Ох, этот запах свежих тел…

Поверь, отнюдь я не брезглив.

И мысли прерывает тихий звук звонка.

– Свободны. Прочь все с пары, —

Настойчиво решил я разомкнуть уста.

«Покойтесь с миром, твари.» *

Обладая должными знаниями, составить портрет серийного убийцы не так уж и сложно. Нужно знать критерии для определения типа. Всего, как ни странно, их два. Всё множество можно разделить всего на два и получить правильный ответ. Представляете?

Вот так просто.

Организованный несоциальный и дезорганизованный асоциальный. Каждый из них уникален и интересен. Но как понять, какой вид попался мне? Мисс Петерсон пролистывала материалы дела, и я уверен, что она не повела и бровью от вида крови и сгнивших тел, она листала папку, смачивая указательный пальчик языком, чтобы перелистывать страницы – я уже заметил эту особенность. Еще сидя в библиотеке и читая роман или научную литературу, она делала это. Смачивала указательный палец кончиком языка и медленно переворачивала страницы.

В документах по делу есть все необходимое. По соображениям безопасности, полиция не рассылает данные на почту, и ознакомиться с ними можно только тут. Сидя в невзрачном кабинете детектива. Но я в этом кабинете уже был.

Так сложилось, что я уже знаю все необходимое. Единственное, я не знаю имени, но и для его определения мне нужно еще пару дней. Я не уверен, что мне удастся успеть до того, как похищенные дети перестанут дышать. И тут я встаю перед нравственной дилеммой. Рассказать полиции все, что смогу, без привлечения дополнительного внимания к себе, или выполнить свою работу и вычислить убийцу самостоятельно.

Гордыня.

Согласно Фоме Аквинскому, гордыня определяется как «неупорядоченное желание превосходства». Это и мой грех тоже, я хочу быть первым, кто посмотрит в глаза убийце, я хочу видеть, как его руки начнут трястись, я хочу чувствовать аромат страха, который будет возбуждать меня. Гордыня – это моя самонадеянность, вера в то, что я всё смогу и всего добьюсь самостоятельно, а не с помощью Бога или, в данном случае, детектива, который не перестает поглощать сальные пончики и мерзко слизывать с пальцев сахарную пудру, причмокивая. Отвратительно.