– О нет, конунг, я – единственная, кому тебе стоит доверять, - прошептала она очень быстро, почти перебивая его последние слова.

Скалль удивленно вскинул брови. В полумраке девушке показалось, что у него сейчас совершенно черные глаза, хотя ранее они казались ей голубыми. Наверное, всему виной его густые черные брови и впавшие, возможно, от усталости глазницы.

– Для чего мне верить тебе, если только я не хочу закончить свою жизнь как бедный глупый ярл Лейв?
– он улыбнулся уголком губ, но улыбка быстро пропала. Он был очень напряжен и изучал Уллу пристальным взглядом.

Та только хмыкнула, покачала головой и расправила плечи, пытаясь казаться величественнее, чем была на самом деле.

– Сегодня я увидела твою силу, конунг, - Улла говорила об этом очень тихо, почти шепотом. – Но еще раньше я видела тебя в своих снах, которые мне послали боги. Я видела, как ты поражаешь чудовищ и спасаешь людей в рагнарёк. Таково моё предсказание, - Улла приподнялась и сделала несколько смелых шагов вперед, подходя ближе к конунгу. – У меня великий дар богов. Как и у тебя.

Конунг заинтересованно молчал. Взгляд его изучающе скользил по девушке. За этот день он уже не раз рассматривал провидицу, но не так, как делал это сейчас. Что-то новое заиграло в ее лице, пробудились смелость и решительность, хотя раньше Улла была лишь бледной тенью ярла Лейва. Ходила за ним по пятам и покорно кивала на каждый его вопрос и взгляд.

У неё была очень бледная кожа и светлые волосы. При плохом освещении в комнате она выглядела даже болезненной, но сверкающие глаза и очень живые, постоянно двигающиеся брови говорили о ее безумной энергии. Вёльва была невысокого роста, а вблизи Скалль понял, что девушка не достанет ему даже до подбородка. За столом на голове у нее красовался большой венок, но сейчас только редкие веточки сухоцветов запутались в ее белых прядях. Скалль долго всматривался в Уллу. В ее хрупкое тело, длинные пальцы, прямую спину, узкие скулы. В ней не было ничего божественного или удивительного.

– Каким даром тебя наградили боги? – наконец спросил конунг.

Улла поняла, что Скалль готов поверить ее словам. Уже два года она молчала, никогда не говоря с людьми о рагнарёке, не отвечая на их вопросы, не обсуждая слухи и холодные зимы. Умирать ей совсем не хотелось.

Когда же теперь она увидела интерес в глаза этого человека, когда поняла, что есть шанс, что ей наконец-то поверят, не выдержала и стремительно подошла к нему, схватив за руку. Улла смотрела в глаза конунга так, будто бы уже пробралась к нему в душу и теперь нежилась там, как довольная кошка. Скалль не отшатнулся от ее напора, а ждал, когда она начнет говорить.

Улла набрала побольше воздуха в легкие. В нос ударил резкий запах можжевеловых ягод. Сначала девушка подумала, что это запах сафти, пива из можжевеловых ягод, ячменя и ржи, которое подавали на свадьбе. Но после она ощутила кислый аромат, словно какой-то горькой травы. Улла сощурилась, подозревая, что конунг носит на себе обереги от злых духов. Такие обычно сочетали в себе много можжевельника и другие травы, которые были очень знакомы вёльве. Она на мгновение опустила глаза на шею Скалля, ища на ней веревку с оберегом, но заметила только бледный шрам, тянущийся от его уха под одежду на груди. Тем временем Скалль выжидательно смотрел на нее.

Наконец Улла снова подняла на конунга глаза и зашептала:

– Я проснулась в темную холодную ночь от страшного воя, раздавшегося в моих ушах. Сначала я думала, что мне лишь снится этот пёс, но потом я услышала его вой с новой силой. Он надрывался, оплакивая сразу все несчастья девяти миров, - Улла увидела, как широко распахнулись глаза Скалля, будто он знал или чувствовал, что знает, о чем она говорит. Будто уже все понял. – Я вышла за дверь, ища глазами пса, но на промерзших улицах никого не было. А я слышала его так громко, будто он стоял за моей спиной, - Улла придвинулась еще ближе, рассказывая конунгу страшную тайну. Она так боялась, что он ей не поверит. Пальцы девушки с силой сжали его ладонь, не позволяя ему думать ни о чем, кроме ее голоса. – И тогда в предрассветной темноте с неба пошел снег. Под этот вой снег падал и падал, его было столько, что вскоре весна отступила на моих глазах. Ведь только занялись первые побеги и оттаяла грязь… Но тем утром снег покрыл все. Тогда я знала, что он не прекратится.

– И весна не наступит? – прошептал Скалль тихо-тихо, наклонившись вперед.

Теперь у них была одна тайна на двоих, поняла Улла. Она открыла было рот, но в своем невообразимом восторге не смогла произнести больше ни слова. Она с облегчение выдохнула и закрыла глаза.

– Тем утром погиб Бальдр[1], а несчастный пёс Гарм, который охраняет царство мертвых, взвыл у ворот Хель, встречая его. О, бедный Бальдр! – Улла покачала головой и вздохнула. Она прижала тыльную сторону ладони Скалля к своей груди и продолжила: - Страж богов протрубил в свой рог, призывая всех великих воинов в чертоге Одина собираться на последнюю битву. И моя голова взорвалась от громкости этого зова, - Улла нахмурилась и потрясла головой, разметав белые пряди по синей рубахе Скалля.
– Я знала, что наступают темные времена. Тогда я рассказала о видении Сиббе, моей матери, а она поторопилась предупредить нашего ярла, но…

– Но он казнил ее, верно? – Скалль вскинул одну бровь.

– Да, - Улла сглотнула. – Она не выдала, что видение пришло мне и умерла, сохранив мою тайну. После этого я долго молчала, ярл вынудил меня отречься от своей матери и чаще я говорила ему то, что он хочет, а не то, что я видела в своих видениях.

– А что ты видела? – восторженно спросил Скалля.

– С тех пор как я услышала зов Хеймдалля до следующей осени боги молчали. Позже я стала слышать, как вздрогнул Асгард[2] и даже как вскипел Муспельхейм[3]. А потом… - Улла сглотнула.