Действительно, Борька?

– Действительно...
– сдержанно ответил я.

– Молодец, молодец!
– величественно отозвался Аркадий.
– Это здорово! И этого вполне достаточно, чтобы похвастаться. А преувеличивать, я ж говорю, незачем...

Я неопределенно хмыкнул. Что-то крылось за этими словами Аркадия... Ну, ладно, потом выясню!

– Ладно, не буду преувеличивать, раз тебе это не нравится, - кротко согласился я.
– Борька, смотри сюда!

Я быстро восстановил чертеж, который делал для Аркадия.

– Видишь?
– говорил я Борису.
– Линия 1 - это его мир, где он изобрел свою "машину времени", нашел свое поле. Вот он прибывает к нам...возьмем для простоты последнее его прибытие, двадцатого мая... Иначе много чертить придется, - ведь он всякий раз, когда прибывал к нам, новую линию создавал - Ну, ладно, пусть линия 1 - последняя из линий, созданных Аркадием. Это не та, где он рассчитывал поле, а та, с которой он свалился в "мое" двадцатое мая.

Аркадий поглядел на мой чертеж, сдвинул брови и о чем-то задумался. Борис-72 был заинтересован до крайности.

– Эти вот две параллельные линии, которые начинаются от двадцатого мая, - это встреча двух Аркадиев, да?
– спрашивал он, не отрывая глаз от чертежа.

– Ну да! Они встретились в лаборатории, потом, видимо, пошли вместе в зал хронокамер - Ну, Аркаша нам это обрисует подробней... Постой, а ты разве об этом не слыхал?

– Да ни черта я не слыхал и ни черта не знаю, ясно тебе?
– огрызнулся Борис-72.
– Куда мне до вас! Вы бывалые люди, знаменитые путешественники, а я жалкий провинциал... И вообще не обо мне речь. Давай дальше! Крест это что?

– Это смерть моего Аркадия, - неохотно проговорил я.

Каждый раз, когда я об этом вспоминал, вся история переставала мне казаться хоть отчасти забавной. Ведь своего Аркадия я так и не спас. Да это было и невозможно, я подсознательно все время это понимал. В том мире, который я покинул, смерть Аркадия Левицкого осталась фактом, и никакая хронофизика не могла этого изменить.

Я посмотрел на Аркадия. Другой Аркадий... Вот он, пожалуйста, жив-здоров.

Сидит рядом - рукой потрогать можно - и тоже смотрит на меня. И, кажется, понимает, о чем я думаю. Во всяком случае, глаза у него очень грустные.

– Я понимаю...
– хмурясь, сказал Борис-72.
– Для меня это только слова, я ведь ничего сам не видел... Ты говоришь - "смерть моего Аркадия", и я ведь вижу, что для тебя это действительно смерть, что тебе и сейчас больно... Я просто представить себе не могу, как это все получилось с отравлением и с прочим... Но если ты это нарочно затеял, Аркадий, то... Нет, не буду!

Досказывай, Борька, а потом мы за него возьмемся.

– Да мне уже нечего досказывать. Этот вот пунктир - это моя жизнь с двадцатого на двадцать третье мая того же года. Невеселая жизнь, прямо скажем. То есть ночь я преспокойно проспал, а утром двадцать первого вызывают меня срочно в институт и сразу обухом по голове: Левицкий отравился! Следователь выспрашивает, почему Левицкий это сделал, а я даже приблизительно не могу понять, почему! Чего я только не напридумывал! Целые детективные романы!

– Постой, постой!
– вмешался Аркадий.
– Чего ты чушь-то городишь? На какого лешего ты сочинял детективные романы, когда в записке все объяснялось?

– Так ведь не было записки...
– виновато сказал я.

– То есть как не было?

– Ну, была, но ее кто-то украл:

– Украл? Ну, знаешь! Ври, Борька, да знай меру!

– Нет, ну вас, ребята!
– сказал Борис-72.
– Я больше не могу. Уйду я лучше от греха...
– И в подтверждение этого он поудобней уселся на скамейке.

– А ведь правда, Борька, совсем ты заврался!
– осуждающе обратился ко мне Аркадий.
– Сознайся, что насчет украденной записки ты просто сочинил! Ведь не может этого быть!

– Не может быть...
– сердито пробормотал я.
– Как же, интересно, не может, когда было! Сперли твою записку - и все!

– Может, он все же не написал?
– вслух раздумывал Аркадий.
– Странно: Мы же обо всем договорились, вместе сочинили текст. А расчеты я заранее сам написал.

– Вернемся к нашим баранам, - сказал Борис, - а вернее, к нашему барану.

Можешь ты нам объяснить, баранья голова, что и почему ты натворил однажды двадцатого мая?!

Аркадий со злостью погасил сигарету о подошву туфли, выпрямился и сказал преувеличенно твердым тоном:

– В общем, так! Когда я решил эту задачу и понял, что теперь есть практическая возможность передвигаться по времени, я пришел к мысли, что необходим решающий эксперимент... ну, для проверки безопасности движения.

Меня холодом обдало: я догадался, в чем дело. Я посмотрел на Бориса, ища сочувствия, но тот таращился на Аркадия, ничего еще не понимая: Нет, все же мы с ним разные люди! Вот он не видел Аркадия мертвым, а это многое меняет...