Не думать об этом, не думать.

Вдох-выдох, прикрыть глаза…

Нет, дьявол, это совершенно невозможно!

Злобно рычу себе под нос, а потом отхожу к стене. Замечаю, что на меня косятся, когда я сбрасываю с плеч пальто, кирасу, а потом и разуваюсь. Мне плевать, что обо мне подумает проверяющие или другие экзаменуемые.

Я делаю несколько взмахов руками, наклоняюсь в разные стороны, делаю легкую растяжку и разминку. Мне легко и комфортно, будто больше тут никого нет. Ничего и никого, только магия на кончиках пальцев. Я неаккуратно засовываю амулет в карман и начинаю свой танец. Шаг, еще шаг, поворот. Потоки энергии проходят сквозь мое тело, скользят по ногам, щекочут под коленями. Льется поток энергии из одной ладони в другую веселым ручьем. А мне нужно уменьшить поток до легкой капели, но стабилизировать, чтобы он не прерывался чтобы магия будто стала более вязкой… да, точно, будто это не вода льется, а сладкий мед.

Мой танец становится более медленным, я гибко гнусь, ловя нужное настроение, вычленяя необходимые энергии из тех потоков, что поднимаются от земли к небу этого мира. Надо же, я раньше и не замечала, что сила бывает такой разной. Словно эти медитации учат меня тому, чего нельзя объяснить словами, можно только почувствовать.

— Да что это за безобразие! — ворчливый возглас не прерывает моей медитации, я лишь отворачиваюсь и продолжаю свое движение, старательно игнорируя посторонние звуки.

Я готова. Вытаскиваю его из кармана и начинаю запитывать. Энергия льется в него тонкими струями, но он все равно помигивает недовольно, заставляя полностью сосредоточиться на своей задаче. На ней и на движении. В голове будто играет медленная мелодия, под которую я изгибаюсь, то вскидывая руки, то опуская их почти к полу, то раскрывая ладони в стороны, то сводя их и почти сжимая. Поток силы вьется между ними тонкими золотистыми струями вязкого меда. Получается, у меня получается!

Чужое приближение я не слышу и не вижу, я чую его ауру в магических потоках. Он идет, раздвигая их, словно вол по полю созревшей пшеницы, не поедая, а вытаптывая все вокруг.

Игнорирую звуки, что он производит, сосредотачиваюсь только на музыке, что звучит внутри, на мелодии магии. Не позволяю ничему отвлечь меня. Но меня тянет туда, ближе к нему, и я не могу сопротивляться этому, чтобы не потерять концентрацию.

Громкий шум прорывается через мою сосредоточенность, через все внутренние заслоны. Только амулет сейчас важен, его зарядку нельзя прерывать ни в коем случае!

Вместе с одной аурой приближаются и другие, такие шумные, такие мешающие. Они меняют потоки энергии, волнуют магию, делают ее более быстрой и порывистой. Амулет в моих руках все же взволнованно поблескивает, потому что силу потоков становится контролировать сложнее, но я держусь, стараюсь изо всех сил: я будто проникаю ниже в попытках найти те слои энергии, которые не затронуло чужое вмешательство, сродниться с ними…

Чужие ауры стоят на самой границе зоны, которую я очертила для себя. Я слежу за ними, но не отвлекаюсь от своего дела. Они такие шумные, так много движений, споров, эмоций… когда один, не выдержав, делает шаг вперед, я тоже не сдерживаюсь — активирую защиту, практически не сбившись с медитации.

Не зря я радовалась, что экзамен проходит в зале для боев — здесь есть заклинания, не позволяющие вмешиваться окружающим в поединок. За магической границей еще больше шума и эмоций, но я их игнорирую, полностью сосредоточившись на своей задаче. В конце концов и это закончится.

Не знаю, сколько времени проходит, в этом состоянии оно осознается иначе. Чужие ауры удалились от границ моего поля и больше мне не мешали. Лишь затем приблизился один, совсем не такой раздражающий: эмоционально стабильный, собранный.

— Когда хронограф прозвенит, вы должны прервать напитывание амулета, иначе экзамен не будет засчитан, — говорит он, и эти спокойные слова все же прорываются в мое погруженное в медитацию сознание. — У вас почти не осталось времени.

— Это ты убил всех этих женщин! Я только не понимаю: зачем это тебе? — в конце я добавил в голос сочувствующих ноток, но весь подобрался, ожидая нападения — преступники, которых припирают к стенке, часто становятся агрессивными, но зато они, выведенные из себя, выдают и важную информацию по делу, на что я очень надеялся.

— Нет-нет-нет! — закричал рядовой. — Я ничего этого не делал! Это ошибка!

— Скажи это Лейву, которого ты подставил с помощью вот этого вот блокнота, — я потряс книжицей перед его лицом, провоцируя.

— Но я ничего не делал, просто подобрал блокнот и все! — вместо того, чтобы перейти к агрессии, парень неожиданно бухнулся на скамейку. — Я не знаю, как это доказать, но я ничего не знаю об этом, кроме известного всем. Любой мог влезть в мой шкафчик…

— Ну, конечно, — протянул я скептически.

— Но вы-то влезли! — возмутился рядовой. — Все знали, что я взял этот проклятый блокнот, обсуждали это в раздевалке, посмеивались…

— Кто именно «все»? — насторожился я.

— Ребята-сослуживцы, — он пожал плечами.