С мрачной усмешкой он сказал:

— Зелье, сваренное предками этой поганой лисы, предавшей свой народ.

Древний перевел взгляд на рыжую женщину, без чувств лежащую на полу, и в какой-то момент мне показалось, что он в нее плюнет, но эльф только брезгливо скривил губы.

— Много лет назад, когда только начинались гонения на представителей иных рас, талантливый маг создал рецепт зелья на основе крови одного очень редкого волшебного существа. Это зелье лишило его семью возможности обращаться в животных. Сделало их в глазах общества нормальными, полноценными людьми. Фактически спасло от смерти, ведь тогда оборотней истребляли. В те времена такие, как мы, не могли надеяться даже на место в публичном доме. Нас убивали. Жестоко и беспощадно.

— Подожди-ка, хочешь сказать, что мадам Пим-глоу…

Ничего себе!

Получается, неспроста Древний называл хозяйку борделя лисой! Ее предки могли становиться этими лесными зверьками, но потом, испугавшись преследований, добровольно лишили себя такой способности.

Вспомнилось, с каким отвращением мадам Пим-глоу относилась к курто в своем заведении. Как мучила их, как называла отбросами. А ведь когда-то ее предки тоже были нелюдями.

— Если есть зелье, ну, которое способно превратить оборотня в обычного человека, то почему власти им не воспользуются? Зачем убивать, если можно вылечить?

— Потому что единорог, из крови которого предок этой лисы приготовил свое зелье, был последним. Эти волшебные существа давно вымерли. Вот уже много веков их кровь не достать. А без нее…

Ирвинг покрутил в руках флакон, украденный из сейфа владелицы «Шипов».

— Они передавали его из поколения в поколение. Поили им своих детей, чтобы подарить им нормальную спокойную жизнь, возможность не прятаться, смотреть в будущее без страха. Не так уж много зелья удалось сварить, и оно почти закончилось.

Не прятаться. Смотреть в будущее без страха.

Я вскинула голову, решив, что разгадала мотивы Древнего.

— Хочешь его выпить? Стать человеком?

В ответ эльф рассмеялся. Неприязненно. Даже оскорбленно.

— О нет, не для этого я проник в бордель и вытерпел бездну унижения. Но кровь единорога мне нужна. И я ее получил.

Стоп.

Проник в бордель?

Проник?

То есть его не насильно привезли в «Шипы» — он сам стремился сюда попасть?

Выходит, это было частью плана: пробраться в заведение мадам, чтобы выкрасть зелье с нужным ингредиентом?

А я, значит, лохушка, которую развели?

Ошарашенная, я смотрела на Древнего во все глаза, а он, обманщик эдакий, стоял и прислушивался к тишине, царившей в борделе.

— Похоже, все ушли, — тихо заключил эльф, а затем развел руки в стороны и…

О, господи боже! Нет-нет-нет!

Яркие языки пламени поползли по бархатным шторам. Сначала вспыхнули края, аккуратными складками лежавшие на полу. И сразу же огонь побежал выше, пожирая ткань, перекидываясь на потолок, облизывая и обугливая стены. Комнату заполнял едкий дым. Не прошло и пары секунд, как я уже вовсю кашляла, закрывая рот и нос длинным рукавом платья.

Пожар! Оскорбленный Древний устроил в борделе, где его держали, пожар. Пламя с пугающим треском поглощало мебель, вытягивало из помещения воздух.

Бежать! Надо бежать!

Развернувшись, я метнулась к двери, но та уже полыхала зловещим факелом. Огонь охватил весь кабинет — стекал со стен, танцевал на полу, взяв меня в кольцо. Шипел, ревел, тянул ко мне пальцы-щупальца.

Ловушка! Я в ловушке!

Пламя отрезало путь к выходу, заслонило окна. Темный дым выедал глаза, сажей забивал легкие. Где-то снаружи, за пределами черного жаркого облака, внутри которого я застряла, надрывался тревожный колокол. Звенел, вопил, предупреждая об опасности, и вдруг затих, видимо, расплавившись.

Ад. Вокруг бушевал настоящий библейский ад. Кашляя и панически озираясь, я искала лазейку, маленькую брешь в сплошной огненной стене, которая меня окружала. И не находила. Ее не было.

О господи!

Древний меня обманул. Бросил здесь умирать. Пара минут — и я сгорю заживо. Или задохнусь от дыма. Мой конец близок, и он будет мучителен и страшен.

Захотелось разрыдаться, но вместо этого я согнулась пополам и снова зашлась в болезненном приступе кашля. В этот момент — момент наивысшего отчаяния, когда мне казалось, что я выкашливаю собственные внутренности, чьи-то сильные руки схватили меня и дернули в темноту. В непроглядный мрак, который распахнулся в стене огня черной спасительной щелью. Словно открылась дверь из горящей комнаты.

Я не знала, что ждет меня в этом мраке, но из него веяло прохладой, чистым воздухом без сажи и пепла, освобождением. Уже теряя сознание, я ощутила, как легкий ветерок коснулся лица, и увидела внизу кольцо извивающегося пламени, а в центре этого кольца, на полу, — бездыханное тело мадам Пим-глоу. Огонь подбирался к ней такой же рыжий, как ее волосы.

*

Очнулась я в лодке. Самая обычная деревянная лодка колыхалась на волнах, а я лежала на ее дне и из-за этого мерного, усыпляющего качания чувствовала себя младенцем в колыбели.