Еще больше безделушек. Тонны футбольных сувениров: награды, медали, статьи. Я беру газетную вырезку о Джексоне и товарище по команде по имени Адам, который скончался от аневризмы. Она датирована двумя годами назад.

— Твоя мама вставила это в рамку?

— Нет. Я сам.

Снова смотрю на парня, затем снова на бесчисленное множество статей. Не все они о нем.

— Ты все это сам поставил в рамки?

— Аг… — Он останавливает себя. — Да.

Интересно.

Джексон сентиментальный.

И милый.

Парень выглядит… потерянным, стоит и смотрит на меня, не зная, что с собой делать, пока я вторгаюсь в его пространство. Неуверенно, как я чувствовала себя на его крыльце, не зная, постучать или, поджав хвост, убежать.

Откладываю газетные статьи о каком-то чемпионате по боулингу и уделяю парню все свое внимание. Делаю несколько шагов к кровати и плюхаюсь на матрас. Откидываюсь на локти и смотрю на него снизу вверх.

Его взгляд сканирует мое тело, начиная с обтянутых джинсами коленей и продвигаясь вверх по моему торсу. По моему прессу. Тянется к моей груди.

У меня полная грудь — в основном потому, что я не самая худая девушка в округе и, кажется, всегда ношу с собой несколько лишних килограммов, но иногда приятно иметь приличную пару сисек. В такие моменты, как сейчас, когда привлекательный мальчик обращает на них внимание, смотрит на них так, словно это самые очаровательные вещи, которые он когда-либо видел.

А он даже не видел их голыми.

Моя грудь вздымается, адреналин бежит по венам от внезапного прилива крови к быстро бьющемуся сердцу — как легко Джексон может заставить его трепетать. Хочу успокоить его, прижимая правую руку к левой стороне груди, делая несколько успокаивающих вдохов, пока он продолжает наблюдать за мной.

Он изучает меня, сидящую на его кровати, и я, должно быть, кажусь ему неуместным, посторонним предметом. Светлокожая блондинка в отличие от этой темной спальни, заполненной памятными и мужскими вещами.

Зеленые стены. Отделка и полки из темного дерева. Как и изголовье кровати. Темно-синее покрывало с клетчатыми наволочками. Здесь уютно и по-домашнему, и держу пари, что зимой очень тепло.

Голубые глаза Джексона становятся темнее, чем дольше парень смотрит на меня, его нижние зубы тянутся к верхней губе. Он хочет что-то сказать, но по какой-то причине не может.

Или не будет.

Или не знает, как это сделать.

— Наверное, это была плохая идея.

Я наблюдаю за ним со своего места на кровати.

— Что за плохая идея?

— Чтобы ты пришла.

— Ты сказал, что хочешь поговорить. Передумал? — Я откидываюсь назад, оказываясь в центре матраса, скрестив ноги.

Джексон выглядит несчастным.

— Что не так? — Склоняю голову набок. — Садись. Выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет.

Он действительно выглядит так, словно собирается разбросать свой ужин по всему деревянному полу, бедняжка. Вероятно, никогда не говорил о своих чувствах так, как намеревался сегодня вечером.

Предполагаю, что именно поэтому он хотел, чтобы я пришла.

Но, возможно, я никогда не узнаю, раз он так сильно тянет время.

Взгляд Джексона прожигает дыру в одеяле, где моя рука поглаживает его, приглашая парня сесть рядом со мной. На кровати.

Он нерешительно шаркает ногами по полу. Вытаскивает руки из карманов и опускается на матрас, который проваливается от его веса.

Меня радует вид его широкой спины. Такой широкой и сильной. Под его мягкой поношенной футболкой видны мускулы, к которым мне так и хочется прикоснуться, провести пальцами, чтобы увидеть реакцию парня.

Держу пари, он бы перепрыгнул через всю комнату. Маленький дьявол внутри меня смеется. Может быть, тебе стоит прикоснуться к нему, просто чтобы посмотреть…

Когда Джексон складывает руки на коленях, хлопок растягивается от движений, за которыми я внимательно слежу.

Эта спина — чистая сила, и я восхищаюсь ею, пока парень смотрит на дверь.

Закрытую дверь.

Джексон прочищает горло и двигает задом.

Поворачивается спиной к изголовью кровати, опускает свои тяжелые ноги на матрас, позволяя своей голове упасть на стену позади него. Тяжело вздыхает.

Я жду, не желая давить на него. Желая, чтобы он заговорил и сказал то, что хочет сказать, потому что, очевидно, что-то давит ему на грудь.

Его. Сильную. Мускулистую. Грудь.

Отрываю взгляд от его груди, и Джексон замечает, что я пялюсь.

— Джексон, все, что ты мне скажешь, я обещаю никому не говорить. — Чувствую, что должна это сказать, чтобы дать ему понять, что он может доверить мне любую информацию, которой хочет поделиться.

Он качает головой.

— Не в этом дело.