– Только сделать это натурально - тик в тик. И демонстративно.

Они снова придвинулись - поняли.

И мы распределили роли. Благотворительного спектакля. Весь сбор - в пользу Фролякина.

Фролякин пришел аккуратно - ровно в четырнадцать часов. С портфелем и увязанной стопкой бумаг - многолетняя бесплодная переписка с госучреждениями.

Его проводили в кабинет начальника.

Волгин встал, первым протянул Фролякину руку, жестом усадил за стол, взял его заявление. Внимательно прочитал, наложил в уголке резолюцию.

– Вы извините нас, Иван Васильевич, совсем про вас забыли, дел выше горла. Сейчас мы ваш вопрос решим.
– Волгин снял трубку телефона.

Фролякин, склонив голову к плечу, внимательно ждал.

– Товарищ полковник, Волгин беспокоит. Тут у меня гражданин Фролякин с заявлением. Да, тот самый... Ну, конечно... Думаю, вполне можно... Давно осознал... С избытком... Но мне ваша санкция нужна.
– Волгин говорил спокойно, деловито, постукивал торцом карандаша в стол.
– И вашего сотрудника пришлите. Да, сейчас же и съездим, чего откладывать приятное дело? Спасибо, жду.
– Положил трубку.

– Все в порядке, Иван Васильевич. Сейчас приедет специалист из службы контрразведки, и отправимся к вам на квартиру.

Фролякин смаргивает с ресниц легкую слезу.

Волгин вызывает дежурного, передает ему заявление Фролякина:

– Товарищ капитан, зарегистрируйте как положено - и в архив. Вместе с этим, - он кивает на переписку Фролякина.
– Больше не понадобится.

До прибытия "специалиста из ФСК" (который ждет в соседней комнате своего выхода на сцену - это наш эксперт) Волгин и Фролякин дружелюбно беседуют о том и о сем. Причем Фролякин в этой беседе демонстрирует как здравый ум, так и твердую память.

Наконец входит "контрразведчик". Он в сером костюме, в очках и с цифровым "дипломатом" в руке. Здоровается, называется Игорем Петровичем.

– Поехали, товарищи?

На квартире Фролякина Игорь Петрович осмотрелся, раскрыл свой таинственный "дипломат", достал из него инструменты и какую-то тетрадь. Полистал ее, нашел нужное.

Переставил с письменного стола на обеденный настольную лампу, сосредоточенно разобрал ее, вынул какую-то гаечку, обдул, посмотрел на свет: "Фу, какое старье, давно уже не работает", уложил пинцетом в конвертик, а конвертик в "дипломат". Собрал лампу, убрал инструменты, сделал отметку в тетради:

– Вот и все, товарищ Фролякин. Живите дальше спокойно.- И пожал ему руку.

Фролякин, не скрываясь, заплакал с облегчением, стал предлагать за чаем посидеть. Да какой там чай у бедняги? У него и чашка-то всего одна...

Когда мы вернулись в отдел, там еще вяло, как синие искорки в прогоревшей печи, попыхивал утренний спор об имидже милиционера: злой или добрый, от какого больше пользы? И меньше вреда.

Волгин в двух словах рассказал о "проделанной работе" и заключил, подводя итог не столько инциденту, сколько бессмысленной дискуссии:

– Не знаю, как по-вашему, ребята, а на мое мнение, настоящий мент должен быть прежде всего умным.

Наверное, он это в мой адрес сказал. Только уточнить постеснялся. Чтоб его в подхалимстве и лести не заподозрили...

С той поры мы грозного Фролякина в отделе не видели и писем него не получали.

Забегая вперед (я пробыл в городе до середины ноября). В День милиции к нам пришел Фролякин с букетом поздних цветов, которые он вырастил специально для нашего праздника под окном своей квартиры...

– Следователь Платонова к вам, - услышал я противный Лялькин голос по селектору.

У нее всегда такой голос, когда ко мне в кабинет заходят женщины, особенно такие, как Платонова.

Она словно с плаката сошла, где румяные милиционеры показывают, как правильно и красиво надо носить форменную экипировку. Она и работает так же: чисто, опрятно и безупречно.

Идеально холодная. Ледяная.

Вошла строевым, по уставу приветствовала. Села (так же прямо, как стояла), положила на край стола папку с уголовным делом.

Только почему она ко мне пришла с докладом, а не к своему прямому начальству?

Ровным, даже мелодичным, стало быть, голосом Платонова доложила об окончании расследования дела по квартирным кражам. Которое она провела, не выходя из служебного кабинета.

Сообщила также о задержании преступника.

– Из шкафа вывалился?
– усмехнулся я.

Платонова тоже позволила себе вежливую, чуть заметную улыбку. Потому что вспомнила нашу старую байку...

Когда-то, давно, выехали бравые менты по сигналу потерпевшего на квартирную кражу. Собственно говоря, кражи, как таковой, не было. Не состоялась. Ворюга проник в квартиру, грамотно обыскал ее и сложил все ценное, на его взгляд, в два чемодана и заплечный узел. Но вынести не успел. Что-то спугнуло. Скорее всего, неурочное возвращение хозяина.