Делая всё это, мы хихикаем, словно маленькие дети, решившие отомстить ворчливым взрослым. Безусловно, мы давно не дети. Но по правде говоря, ощущение будто мы наказываем преступника, восстанавливая справедливость.

Вытираю проступивший со лба пот рукавом пиджака, а затем выдыхаю. Запах в комнате резко меняется. Теперь вместо сладких, местами горьковатых духов, здесь проступают нотки горчичного мёда, которые с примесью трав, отдают древесными корнями, что по правде говоря несколько специфичны.

— Когда закончим, нам следует ещё и запах скрыть. Иначе эта ненормальная точно учует неладное. Причем в прямом смысле, — прикрываясь рукавом блузки, произносит подруга, и я согласно киваю, попутно морщась.

Мы заканчиваем с последней деталью в виде огромного комода с резными ножками. А затем снимаем специальные перчатки, материл которых не пропускает какую-либо влагу и тем более запах. Ходить ещё потом несколько месяцев и отмахиваться от назойливых насекомых, жаждущих присосаться к нам, совершенно не хочется.

Довольная улыбка расплывается на моем лице.

— У всего есть своя цена. И у всего есть своя расплата, — нравоучительно говорю я, поднимаясь на ноги.

Лин следует за мной.

Через несколько минут мы оказываемся в гостиной. Затем так же спешно и аккуратно покидаем комнату, избавившись от запаха и вернув все на свои места.

— Что ж, думаю по возращению у неё будет весьма занимательная ночка.

Я издаю смешок. Однако, прежде чем успеваю ответить, слышу:

— Мисс Роуз!

Едва не сбиваюсь с шага, когда слышу этот голос. Резко останавливаюсь. Лин хмурится, глядя на меня. В ответ же я лишь пожимаю плечами.

Тем временем знакомый голос раздаётся снова, но на этот раз уже совсем близко:

— Мисс Роуз, могу я с вами поговорить, — трудно не уловить насмешливые нотки в его голосе.

Все же усмехнувшись, я наконец оборачиваюсь.

Клэй, с которым мы не виделись пару дней, стоит передо мной собственной персоной. И я со лгу, если скажу, что не обиделась, поскольку терпеть не могу когда люди то появляются и всячески с тобой контактируют, то просто исчезают из виду.

— Какие люди. — Я цокаю языком, вздёрнув подбородком.

Парень дергает уголками губ.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Спорный вопрос, — язвительно отвечаю, но улыбка так и рвётся наружу.

Черт бы побрал этого парня! И он прекрасно об этом знает!

Клэй не двигается с места, продолжая прожигать меня своим немигающим взглядом. Поэтому мне не остаётся ничего иного, кроме как обернуться к подруге и произнести:

— Увидимся позже.

— Я буду у Кидмана, если что.

Киваю. После чего снова оборачиваюсь к парню, стараясь не замечать пристальных и весьма недобрых взглядов подруги. Ведь он не понравился ей с первого взгляда. Что уж говорить о наших странных взаимоотношениях. Или лучше сказать — странных пересечениях, при которых то и дело что-то случается?..

Мы встречаемся взглядами.

— Я вся во внимании.

— Как на счёт того, чтобы поговорить подальше от любопытных глаз? Например, мы можем прогуляться в сторону парка?

— Если бы не этот серьёзный тон, я могла бы подумать, что ты просто хочешь побыть со мной наедине, — усмехаюсь и без лишних препирательств следую в сторону выхода.

Клэй следует за мной, попутно отвечая:

— А ты довольно прямолинейна. Что на уме, то и на языке.

Весело хмыкаю, пожимая плечами, сказав лишь:

— Это неоспоримый талант.

На этот раз неоднозначный смешок выдаёт этот парень. Из общежития мы выходим молча. Лишь когда оказываемся в парке и занимаем одну из скамеек, я перевожу на него выжидающий взгляд.

— Так в чем дело?

Несколько секунд он смотрит куда-то вдаль на бескрайние леса. Но затем точно также оборачивается и переводит взгляд на меня.

Я задумчиво заламываю правую бровь, выражая своё нетерпение. Тогда он придвигается ближе. Одна его рука лежит на спинке скамьи, из-за чего едва касается моих плеч. Лицо искажает некая ухмылка. А затем он неожиданно произносит:

— Проникновение со злым умыслом, не говоря о призыве и удержание местного духа, карается не просто уставом академии, но и местными законами.

Не сказать, что моя челюсть едва не падает к его ногам, но я стоически удерживаю маску невозмутимости, когда говорю: