Упав на спину, альбос, вьясь ужом, увернулся от удара ногой и почувствовал, что скатывается по мокрой траве вниз, под мост. Смекалка подкинула странное решение, и Комен, не задумываясь, последовал ему: крутанувшись на копчике, он схватил обидчика за ногу и, получив сапогом по щеке, всё же уронил здоровяка.

Так они, практически в обнимку, покряхтывая, неуклюже избивая друг друга, катились в сточную траншею.

— А-агрх! — прошипел Комен, упав спиной на покрытое мелкими камнями дно вонючей канавы. На противнике не было ни ссадины, в то время как у него во рту отчётливо чувствовался металлический привкус крови. Кажется, Комен слегка поторопился, когда решил, что сможет одолеть здоровяка.

— Ты кто такой, слизняк недоношенный?! — взвыл удивлённый обидчик, сидя на альбосе и тряся его за грудки. — Бессмертный шоли?!

— Утопленник, держись! — сверху послышался звонкий топот сапог.

Комен отчаянно махал руками, стараясь достать до лица здоровяка, но тот даже не уворачивался и лишь немного изменился в лице, услышав детский голос сверху. С силой оттолкнув Комена, обидчик встал, со злостью ударил его в живот. Осмотревшись по сторонам, он скрылся под мостом, крикнув:

— Эллария круглая!

— Ты там как, в порядке? — спросил Матеус, спускаясь вниз к Комену.

— Просто, прекрасно, Сол тебя задери! — в истерике бросил ему альбос. — А какой у нас вообще был план?

Мальчик не ответил.

Щека Комена горела, а из разбитой губы шла кровь. Пелена ярости, застилавшая взор, куда-то улетучилась, оставив внутри пустоту и чувство жалости к себе. На подъёме у моста стояли несколько стражников и, уперев руки в бока, смотрели на бледнокожего защитника слабых и обездоленных.

Сплюнув, альбос полез к ним наверх, врезаясь пальцами в землю и стараясь выбирать для опоры наименее скользкие участки склона. Спустя, — как ему показалось, — вечность. Вымотавшись, как после похода в гору за Пегом, альбос наконец забрался на пригорок и уставился на стражников. Двое мужчин в ярко-зелёной гербовой одежде, с небольшими одноручными колотушками на поясе, жалостливо смотрели на Комена и качали головами. Переглянувшись между собой, они схватили его за запястья и заломили руки за спину, накинув на них верёвку.

— Стойте! Он же пытался ей помочь! — закричал Матеус. — Комен, скажи им!

Стражник, что держал альбоса за плечо, сиплым басом спросил девушку:

— Мия, ты его знаешь?

Та, всхлипывая, отрешённо смотрела в небо сквозь чёлку. Она всё так же подпирала крепостную стену и молчала. По её щеке катилась слеза.

— Ах, ну да, с тобой всё понятно. Откуда ты его знаешь.

— Да-да, так его! Мутный он тип! Брехун и совершенно не умеет торговаться! — этот голос Комен сегодня уже слышал. К стражникам подошёл торговец деревянными кольцами. — Сказал, что не умеет пользоваться магией. Таких нужно держать подальше от честного народа!

— Пустой шоль?! — в один голос удивились стражники. — Пошли-ка, голубчик. Ты то нам и нужен.

Стражники отвели Комена во внутренний двор крепости, рядом с которой и разворачивались события. Матеус тревожно бегал вокруг мужиков, но его мольбы не были услышаны. При входе в дозорную башню перед лицом мальчика захлопнули дверь.

Поднявшись по винтовой лестнице, Комена вывели на стену и через пару минут, миновав огромный дуб, каких Комен ещё ни разу в жизни не видел, спустились с неё в задний дворик.

Альбос думал, что его ведут в тюрьму, и очень удивился, когда вонючая жидкость с его штанов окропила дорогие, судя по золочёным рисункам, ковровые дорожки замка. Ростовые картины, развешанные вдоль коридора притягивали взгляды. Портреты импозантных властных мужчин и прекрасных дам в шикарных нарядах навевали на мысли о высоком статусе живущей здесь семьи. Проходя портрет непередаваемо красивой женщины с проницательными карими глазами, Комен засмотрелся на её чёрные волосы и чуть было не влетел носом в горшок со смешным миниатюрным деревцем.

Благо охранники подхватили.

Вскоре они привели Комена в просторный кабинет, расположенный на верхнем этаже крепости.

— Щорс? Клоу? Кого вы мне привели? — тихо произнёс усталый мужчина в лёгком зелёном халате. Если бы Комен был в Ионии, то предположил бы, что это просто дорогущая ночнушка. Но кто этих Элларийцев разберёт? Глаза мужчины не выражали никаких эмоций, а тёмные волосы, украшенные сединой на висках, выдавали в нём возраст больший, чем можно было определить по молодому лицу.