— Это ты поджег хвост? — не дрогнув ни одним мускулом спросил капитан.

— Не знал, что ты так любишь животных, — простонал узник.

— Значит ты. Зачем?

— Я испугался, дружище! Меня обступили эти ребята с острыми штуками! Да и ты не спешил на помощь. Да плевать на эту лошадь, что с ней будет? Важнее что мы сбежали!

Прикрыв глаза рукой, Уоррен промолчал, вставая с корточек.

— Так и какой у нас план, Уоррен? Ты уже раздобыл карту, и мы с легкостью доберёмся до дома?

— Конечно, мой лорд. Трое суток на юго-запад через лес, чтобы не было погони, и мы выйдем к монастырю. Там о тебе позаботятся, Меритас, сын Ёрина.

— Отлично! Кстати, зови меня Мерик.

«Лишь тот из вас, кто, тренируясь, не даёт земле под собой просохнуть от пота –

будет иметь шанс умереть с достоинством»

Дорон, вождь клана Досуа

Палящий оранжевый шар, что именуется на Тефтонге как Фолио, на Игнфтонге зовётся Замуи Чарракш — что в переводе значит "Звёздная усыпальница живущего в вулкане". Он очерчивал тенью спортивное телосложение девушки трусцой бегущей по прохладной пыли, рисуя её гораздо выше собственного роста. Кадисса была благодарна ему за комплимент, но знала, ещё пара часов и из обходительного кавалера он превратится в жестокого тирана.

Захватив максимум полезного из седельных сумок Кайсата девушка сложила свой скарб в импровизированный вещмешок из собственной накидки. Связав рукава, получилась неплохая сумка, и прокинув её через плечо, игнийка бежала в сторону гряды пика Гира.

Разведчица помнила, как красив и величественен пик Гира издалека. Вспоминала как ещё подростком совершала первые походы с отрядом к тонкому перевалу в горной гряде. Память — интересная способность, никогда не знаешь какое из воспоминаний оно подкинет. За воспоминания о юности и отрочестве Кадисса вспомнила и глубокое детство.

Отец в то время совершил немыслимое: сплотил большинство кочевых племён Игнфтонга, отговорив их кровожадных лидеров от вторжения на материк. Объединённые силы тринадцати племён назвали клан Досуа, в переводе: "Доверие". А во главе его выступил мудрый Дорон, отец Кадиссы, игниец с большим сердцем и не менее крупных размеров кулаками. Экономика Игнфтонга пошла в гору, когда с умом сформированные отряды стали охотиться на потрясающих своей силой и размерами чудовищ. Принесённые с охоты гемы с лихвой компенсировали недовольства многих жадных до крови соседей игнийцев. Именно тогда, налаживая взаимодействия с внешним миром, отец проводил слишком много времени вне семейного шатра, а часто и вне родного полуострова. Именно тогда мама Кадиссы заболела, а вскоре ушла в отшельничество, как делали все уважающие себя воины, чтобы в одиночестве принять смерть. Дорон стоически перенёс этот удар судьбы и, казалось, даже не скучал по супруге всё больше погружаясь в работу.

Кадисса приоткрыла глазную повязку, чтобы унять внезапно возникший зуд. После она в очередной раз приложила усилие чтобы приоткрыть уцелевший глаз, но делать это становилось всё больней. Разведчица знала один действенный способ избавиться от губительных для воина сентиментов, а заодно и боли — хорошенько разозлиться.

— Каррешик твою родню, Искол! — стиснув зубы произнесла девушка сквозь слёзы. — О, ты поплатишься, предатель, карс шаррах! Я обещаю, ты будешь страдать, Версов змей!

По пустыне летали пыль и песок, поднятые частыми в этой части материка ветрами. И всё это липло к покрытой испариной смуглой коже молодой девушки. Она натянула на нос кусок ткани напоминающий платок, часто носимый жителями пустыни на шее, и прибавила скорость. Злость на ученика шамана вспыхнула ярко и быстро погасла, душевное равновесие покачнули закравшиеся мысли о Кайсате. Тело верного варана, оставленное на съедение падальщикам, маячило в воображении.

— Я отомщу за тебя, друг. Но остаться не могу. Иначе вскоре хоронить пришлось бы и меня, — подумала Кадисса. Разведчице было противно от столь мелочных утешений. Не злость, но боль переполняли её сердце, и она попробовала зажечь внутреннюю искру снова:

— Проклятый шаман! Проклятый всплеск! Я должна быть дома, рядом с отцом и племенем! — трусца уже плавно переходила в лёгкий бег. — Кто вообще мог устроить нечто, уловимое на другом конце континента?! Чушь!

Спустя несколько часов бега на пустой желудок кишечник начал крутить, а голова заметно потяжелела. Вековая пустыня и светило превращали движение в пытку. При каждом вдохе Кадисса представляла, что пьёт жидкий огонь. В ушах отдавались учащённые удары сердца.

Прижав платок к макушке Кадисса перекинула сумку на другое плечо и запричитала:

— Твою гремучую змею, ничего не вижу! — ранее глаз открывался хотя бы на мгновение, чтобы можно было на фоне голубого неба увидеть пик Гира. Теперь же, заплывший гноем и порядком опухший он не давал девушке исправно корректировать курс. Стекающий со лба пот пропитал глазную повязку, солёные капли только усиливали зуд. Стиснув зубы, девушка продолжала шагать на ходу поправляя взмокшую натирающую одежду и бельё. Привычные к тяжелым физическим нагрузкам ноги пружинили, но стопы в ездовых сапогах зудели и сулили огромные мозоли.

“Нужно переждать полдень. Найти тень. Сделать остановку”, — мысль ощущалась тем яснее, чем сильнее Фолио напекал с неба открытые участки кожи. Восприятие окружающего мира с помощью внутреннего зрения сильно искажало картину вокруг. Наметить курс к ближайшим островкам тени, отбрасываемым скоплениями камней, было невозможно. Дальше сотни метров ничего нельзя было разобрать в месиве энергии ветра и песка.

Спустя ещё полчаса девушка упала на колени. В порыве ярости и отчаяния она крикнула настолько громко, насколько позволила ей пересохшая глотка: